— Чертовка вела себя плохо? — Не отрывая от рабыни взгляда, засмеялась Филиала. Она с трудом могла усидеть в волнительном предвкушении на ложе подле ног герцога.
— Чертовка попыталась меня убить. — Сдержанно ответил Матей, он так и не выпустил из руки стопки и взглядом отрешенно витал где-то за окном.
— В какой это было момент?
— Когда я приказал сделать ей пирсинг.
— Языка? Сосков? На лице?
— Другом месте. — После паузы отозвался герцог.
Когда приготовления были окончены, Филиала хищной птицей набросилась на девушку, острыми, как бритва, зубами впиваясь в незащищенное тело «другого места». Жертва трепетала в когтях демоницы, хлопавшей от возбуждения крыльями величиной от потолка до пола. Оторвав окровавленную пасть от тела отданной ей на растерзание рабыни, она подтолкнула ее к ложу герцога, почти любовно взяла когтистыми руками его правую ногу в сапоге со стальными подковами, и поставила ее жертве на шею. Затем, улыбаясь до ушей своими фиолетовыми темными губами, вонзилась зубами в грудь рабыни.
— Еда хороша, пока она горяча и свежа, а, герцог? А не лежит бесчувственным бревном?
Слова пирующей демоницы отчасти заглушал визг ее жертвы, прорывавшийся даже сквозь импровизированный кляп, и в этот момент к ним примешались звуки тошноты. Герцог не стал оборачиваться — чтобы убедиться, что одну из рабынь, жавшихся за ложем, от всего этого кровавого зрелища стошнило на каменный пол.
— Убрать за собой и вон. — Коротко сказал он, жестом указав рабыням на дверь.
Послышался звук отжимаемой ветоши, капающей воды, затем кто-то наскоро подтер с пола съеденную до прибытия демонической гости еду.
Герцог так и сидел, напряженно-задумчиво всматриваясь в пейзаж за окном, стараясь не передавить рыжеволосой жертве горло, но и не дать вырваться из-под своего подкованного сапога.
Испуганный визг теперь смешивался с тяжелыми рыданиями. Филиала опять-таки бережно, словно любящая женщина или заботливая мать, передвинула герцогский сапог в подкове своей жертве на голову, сама прильнула к ее шее. Рыдания стихли, несколько сдавленных хрипов — последний — протяжный, оборвавшийся на высоких нотах — и трепетания под ногой герцога затихли. Филиала шумно глотала; Матей залпом опорожнил свою стопку, не закусив.
— Ты удовлетворена? — Сурово спросил он ее, кинув ей в руки покрывало, чтобы она вытерлась от кровавых брызг.
— Более чем! Именно такой прием я ожидала от тебя.
— Здесь тебе не место, проваливай!
Филиала, казалось, опешила, застыв у его ног с покрывалом в окровавленных руках.
— Я не…
— Ты сюда прилетела за деньгами.
— Да я могла…
— Что ты могла? Нападать на путников в пустыне, словно мерзкий гул, отбирая у них деньги, пока не набралось бы нужной суммы?
Тон герцога был чеканно-суров. Демоница опустила взгляд, собрала довольную улыбку в более нейтральное выражение.
— Ты думала, я не узнаю, кто и сколько заплатил сегодня за тебя на рынке? — Он усмехнулся, со злостью, и налил себе еще водки — некому было прислужничать ему, в этой комнате кроме них с Филиалой и трупом ее жертвы больше никого не осталось.
— Ты мог сам…
— Заплатить за тебя? — Продолжил ее фразу герцог.
Не дожидаясь ее ответа, он выплеснул ей в лицо содержимое стопки.
Филиала прижала к глазам когтистые руки, силясь молча перетерпеть боль.
— Скажи спасибо, продажная дура, что тебя вообще принимают в этом замке.
С этими словами он рывком поднял ее с пола, схватив за локоть; вытолкал прямо в раскрытое окно. Полуослепшая от водки Филиала спаслась только тем, что вовремя расправила крылья, спикировав вниз три этажа, она упала наземь, запутавшись в бельевых веревках, раскинутых во дворике внизу.
Ей вслед зазвенел брошенный кошелек с деньгами.
— Я могу как-то отплатить тебе? — Осторожно начала она, вглядываясь постепенно возвращающимся к ней зрением в то окно, из которого только что была выброшена.
— Нет. Ты мне не нужна.
Окно со стуком закрылось.
Герцог закурил, глядя, как мимо замковых окон проносится крылатая фигура, высвободившаяся из развешенного ключницей белья. Когда слуги запоздало подали в комнату свежезарезанную индюшку, он сплюнул на пол и велел отдать ее псам.
* * *
В кошельке денег оказалось чуть больше, чем было отдано за нее, но Филиалу это не особенно радовало — ей самой деньги не были нужны, и она часто хмурилась, вспоминая нерадостную встречу с герцогом.
Она вернулась и отдала все деньги Шеранду, как только смогла справиться с собственными эмоциями.
Денег Канте с Шерандом хватило на «Красную розу» — Като настояла, чтобы сестра отдохнула в привычной для себя среде — то есть в городе. Филиала наблюдала за безмятежным времяпровождением парочки на удивление спокойно. Ибо Шеранд втайне от Канты снял еще один номер, этажом ниже. Для нее.
Разумеется, демонице не по нутру было гостиничное существование. Несколько раз она прилетала к нему, ночью, но сама не жила в «Красной Розе» — она упросила Шеранда принять временно на хранение только одну свою вещь — маленькую резную шкатулку.
На этот раз, заглянув за ней в свой номер, Филиала чутьем поняла, что она здесь не одна.
Чуткий слух Гарда также различал все ее движения во Тьме, и даже чуть участившееся дыхание.
Демоница, к счастью Гарда, забыла запереть дверь в номер, и кот с трудно скрываемым торжеством приник к узкой щелке между дверью и косяком. Но тут же резко отпрыгнул — Филиала сидела к нему лицом. Гард тихо, осторожно вернулся к созерцанию узкой щелки в ее номер — эти обжигающе-холодные, демонические глаза напротив все же не были сфокусированы на нем, как он заметил. Филиала сосредоточенно рассматривала шкатулку на низком столике перед собой. Гард облегченно вздохнул и придвинулся ближе к проему.
— Я вижу тебя, котяра, — захохотала она, откинувшись на спинку стула и захлопнув свою шкатулку.
Гард некоторое время все еще оставался на своем наблюдательном пункте, переминаясь с лапы на лапу. Он понимал, что правила приличия требовали зайти в ее комнату и объяснить свое позорное поведение, но к черту правила приличия в отношении кровопийцы-демоницы, ему совсем не хотелось оставаться с ней наедине. Гард догадывался, что Филлиала отомстит ему за подглядывание по полной программе. И хотя за глаза он называл ее «от хвоста два вершка» и «синюшная индейка», ему стало жутковато.
— Ты все еще торчишь там? — Недовольный голос крылатой женщины вывел его из оцепенения. Пока он думал, как же ему быть, она успела убрать куда-то шкатулку и теперь поджидала его, хищно поигрывая длинными ногтями.
