крепкую, еще не заготовленную для кострища ветку, и шел, опираясь на нее, как старик на посох. Увидев куст рябины, он вспомнил, как однажды в дороге Мириам заплела яркие ягоды в волосы, и его руки теперь сами потянулись за гроздью, что показалась ему красивее других.
Дней, проведенных в бреду, оказалось достаточно, чтобы вспомнить все. Он упорно возвращал себе каждое воспоминание, подернутое липкой дымкой скверны. Он вспомнил, как много нежности и заботы о Мириам хранило его сердце, и только чары лесной ведьмы не позволяли ему разглядеть в этом любовь.
Он не мог ждать, ведь так много времени было потрачено напрасно. Столько дней он провел ослепленный и пустой. Но теперь он шел умолять о прощении, пускай даже придется стоять на коленях. Он не мог забрать ту боль, что причинил, но хотел исправить все.
Мириам. Стейн. Роллэн. Ивэн. Анна.
Каждый из них видел его в момент безумия. До каждого из них он должен был проделать свой путь и донести верные слова.
Морган больше не мог ждать.
Глава 28. Возвращение
Королевский замок, Дагмер
Морган пробирался в замок по тайному ходу, решив, что прятаться от чужих глаз, будет правильнее. Он шел медленно, в темноте цепляясь за стены, но не останавливался даже чтобы перевести сбившееся дыхание. Едва только оказавшись в привычных местах, он почувствовал в себе силы двигаться дальше, не допуская мысли, что останется непрощенным. Подпусти он их к себе ближе, не выбрался бы в одиночку даже с горного хребта.
Первым делом Морган вознамерился попасть в свои покои, и привести себя в подобающий вид. Он не желал вызывать жалость, однако скверна усердно потрудилась над ним, и дело отнюдь было не исправить свежим дублетом. Но северный лорд всегда оставался лордом: Морган посчитал, что бесчестно будет просить о снисхождении, бросая в глаза свою незавидную судьбу.
Именно поэтому он покинул тайный ход под галереей, выходящей в покои Смотрителей, оставаясь незамеченным. Он взбирался по лестнице, когда его настиг аромат благоухающих вечно живых дагмерских роз. Впервые за проделанный им непростой путь улыбка коснулась его лица, заставив задуматься, когда это случалось в последний раз — далеко за теплым морем в разморенном негой Фелисе. Но призрачное видение из прошлой жизни развеялось, едва он услышал чей-то всхлип.
Еще несколько шагов мимо пышных кустов роз, и Морган увидел их.
Ивэн сидел, согнувшись на скамье у фонтана, запустив пальцы в свои светлые волосы. Анна была рядом, и гладила его по плечам.
— Она жива, — дрожащим голосом ответил Ивэн. — Я не знаю, как мне это объяснить, но я чувствую… Что-то не так. Пойми! Она жива. Я вовсе не выжил из ума. Я это знаю.
— Тебе нужен сон, — вполголоса повторила молодая королева, смахнув со своей щеки очередную слезу. — Ты очень устал. Ты вымотан бессонными ночами…
— Пусть катится в великую Тьму проклятый сон! — зарычал Ивэн, покачиваясь. — Сначала Морган, потом Эрло, теперь она! Кто же следующий? Ты?
— Эрлоис жив и делает для тебя особую работу, — старший из Брандов вышел из тени, делая свое присутствие явным.
Ивэн едва успел отвести взгляд от Анны, как услышал голос Моргана, сорвался с места, и бросился к нему совсем как мальчишка. Он обнял дядю порывисто, но быстро ослабил хватку, уловив как сильно его изменила выигранная схватка со скверной. Его лицо отличало от многих других благородная северная бледность, теперь же оно было серым и изможденным, а темные глаза стали еще более колючими, что когда-то казалось почти невозможным. Морган стал тонким, его истрепавшийся дублет сидел теперь на нем, как снятый с чужого плеча. Он едва держался на ногах, и это не могло укрыться от пытливых глаз Ивэна.
— Создатель милосердный, что с тобой стало!
— Во имя всех Пророков, молю, ответь мне, — выдавил из себя Морган. — Над кем ты хотел провести ночное бдение?
Темная бездна глаз Моргана поглотила юношу. Он силился произнести имя и боялся услышать сам, словно назвать его теперь значило отдать его смерти. Но губы не послушались Ивэна, он лишь отвел взгляд, все также держа дядю за плечи.
— Мириам, — наконец, тишину нарушила Анна. Она внимательно вгляделась в Моргана, прежде чем подойти ближе, и подхватить короля под руку. — Ее не стало. Она отправилась к отступникам, чтобы вызволить Эрло. Но спустя ночь, ее нашли у сигнальных башен.
— Прекрати, Анна! — яростно упорствовал Ивэн. — Я говорю тебе — она жива. Я знаю, дядя! Я знаю, что Мириам жива, я…
Взгляд Анны был исполнен сочувствия, но и молил о помощи. Она еще помнила безумную королеву Ингритт, знала, что хворь разума могла захватить и ее супруга, но верила всем своим естеством, что он не поддастся ей. Она не думала, что станет сомневаться в этом. И так скоро.
— Ты должен сам все увидеть. Сейчас, — бросил Ивэн, перекидывая руку Моргана через свое плечо, и давая ему опору. — Ты все поймешь.
Десятки ступеней вниз, ведущие во внутренний двор, дались Моргану с трудом. Он отчаянно хотел верить, что Ивэн прав, иначе умереть самому — было бы не так уж скверно. Им вновь овладела слабость. Он не хотел, да и не мог представить себе самое худшее, пока племянник убеждал его в обратном. Узкая тропинка, ведущая в часовню, была засыпана снегом. Морган чувствовал, что Ивэну хочется бежать со всех ног. Все его тело звенело от напряжения, как у хищника перед броском, но он стискивал зубы, осторожно подстраиваясь под неуверенный шаг дяди. Он замер, и оскалился, когда из-за угла замковой стены на них едва не налетел Стейн.
— Ивэн? Слуга пришел за мной, сообщив, что Совет… — Локхарт поменялся в лице, глядя в упор на Моргана.
Он не успел договорить. Ивэн схватил его за ворот плаща.
— Ты правда думал, что я прикажу оставить ее? — проревел он и побежал вперед.
Анна хотела было подхватить Моргана, но отец опередил ее, рассеянно сжав друга в крепких объятиях. А девушка в это время быстро юркнула за супругом, и скрылась за углом.
— Я жалел, что не запер тебя в своем доме, чтобы знать, чем все кончится. Прости, — проговорил он. — Я должен был это сделать. Рад видеть тебя живым.
— В ту ночь в твой дом пришел не я. Это была скверна, — голос Моргана не слушался, срывался, переходя в хрип, пока Стейн помогал ему идти.
— Я знаю, — он легко похлопал друга по спине. — Быть может, благодаря тебе, я никогда не чувствовал ее на своей шкуре.
Когда они вошли в часовню,
