Она поскользнулась на мелких камешках и, попав в оползень, понеслась вниз со щебнем и рыхлой землей. Камни и мелкий кустарник мелькали перед глазами.
Позади нее собаки скакали по скалам так, будто занимались этим всю жизнь. Они догоняли ее.
Достигнув наконец подножия склона, она от резкого рывка растянулась на земле ничком. Не тратя времени на жалость к себе, Кэлен заставила себя подняться. Тропа впереди была более ровной, но казалась сырой. В гуще деревьев плавал туман, и Кэлен не могла далеко видеть в окружающем сумраке.
Ее была видна только густая растительность. Все вокруг оплетали лианы. Плотные заросли ограждали тропинку с обеих сторон.
Но Кэлен видела, что все-таки не потеряла тропу. Та была прямо перед ней и вела через густой подлесок.
Гладкошерстный коричневый пес скатился с крутого склона и растянулся позади Кэлен. Пытаясь перевернуться и встать на лапы, он непрерывно щелкал зубами, стараясь укусить ее за лодыжку.
Кэлен вскочила и сломя голову бросилась по тропе через кустарник. Проход через подлесок казался бесконечным. Кусты мелькали по сторонам, и ничто впереди не сулило окончания зарослей. Собаки неумолчно лаяли, догоняя Кэлен в густой зелени.
Внезапно Кэлен вырвалась из плотного подлеска и попала на открытое болотистое место. Среди затхлой застойной воды стояли деревья с гладкой серой корой и мощными стволами, длинными корнями, переплетенными у подножия и торчащими во все стороны.
Сапожки Кэлен увязли в грязи, и она упала. Пытаясь высвободиться, она корила себя за то, что, сосредоточившись на собаках, нечаянно сошла с тропинки. Успокаивало только то, что грязь и собак заставила сильно замедлить бег. Они лаяли где-то за спиной Кэлен, прыгая по островкам сухой травы и высматривая, как бы к ней подобраться.
Выбравшись обратно на тропинку, Кэлен помчалась вперед, прыгая по корням, торчащим повсюду из воды и болотной тины. Она старалась не наступать в воду, потому что боялась провалиться или застрять ногой в переплетениях корней, скрытых под водой. Или сломать лодыжку. Обе эти возможности одинаково пугали ее.
Чем дальше дорожка забиралась в болото, тем чаще Кэлен замечала, что кое-где ветки и лианы сплетались в густую сеть и по ним можно пройти над глубокими местами.
Все дальше уходила Кэлен, и все чаще ей встречались настилы из веток, все длиннее они становились. Бежать по такому плетеному ковру было гораздо легче. Пока она торопливо пересекала болото, настил становился все более основательным и в конце концов превратился в плетеную дорожку, приподнятую над стоячей водой.
Оглянувшись, Кэлен поняла, что собаки столкнулись с трудностями. Их лапы соскальзывали и застревали в сплетениях стеблей. Чем дальше в болото, тем сложнее им становилось пробираться через переплетения ветвей и лиан. Скоро Кэлен ушла так далеко, что совсем потеряла их из виду в клубящемся вокруг тумане.
Дорожка сделалась крепче и надежнее. Кое-где начали попадаться перила из толстых веток. Вскоре и перила стали прочнее.
Кэлен облегченно вздохнула. Похоже, она приближается к какому-то селению. Дорожка стала хорошей и аккуратной, и Кэлен не сомневалась, что она приведет ее к спасению.
Конструкция и форма туннеля вызывали некоторое смятение. Путь, который сначала был настилом из ветвей, оплетенных лианами, превратился в непрерывную дорожку. Она поднялась над поверхностью и стала мостом, а тот постепенно превращался в сложную конструкцию, в конечном итоге образующую свод над дорожкой. Пол, стены и потолок слагались из ветвей, лозы и побегов различных растений. Кэлен никогда не видела ничего подобного. В целом все это было на удивление крепким.
Она не знала, кто расставил вдоль дороги свечи, приветствуя гостей, но была благодарна за это. Скоро она наконец окажется там, где не будет бояться собак, так долго преследовавших ее. Она наконец получит помощь и вернется во дворец к Ричарду.
Кэлен помнила пророчество даже слишком хорошо. «Темные твари. Темные твари преследуют вас, загоняя. Вам не сбежать от них… Вы будете кричать, когда ваше тело будут терзать, но без всякого толку, никто не сможет помочь вам».
Теперь, когда Кэлен нашла место, где, казалось, наверняка есть люди, она наконец-то осмелилась подумать, что ей удалось избежать предреченного. Вскоре она будет в безопасности и сможет наконец отдохнуть. При мысли о том, что она в безопасности, Кэлен с трудом удавалось бороться со сном.
Когда она оказалась внутри этого странного сооружения, паника, так долго державшая ее в предельном напряжении, отступила. Но как только паника угасла, Кэлен ощутила, что ее силы на исходе.
Она не ела и не спала уже много дней. Вместе с лихорадкой это почти лишило ее сил. Она не могла идти, но знала, что необходимо двигаться дальше. О безопасности речи нет, пока она не получит помощь.
Келен стоило больших усилий держать глаза открытыми и переставлять ноги. Они стали такими тяжелыми, что она с трудом их передвигала. Вскоре она была способна только медленно брести вперед.
Кэлен миновала несколько комнат с сотнями полосок ткани, свисающих с потолка, к каждой из которых было что-то привязано, от монеток до останков мелких животных. Тут она задержала дыхание, чтобы справиться со зловонием, и поспешила прочь.
Дальше ее путь через лабиринт коридоров и помещений освещали свечи.
Кэлен вдруг остановилась. Ей показалось, что кто-то зовет ее шепотом.
«Мать-Исповедница…»
Она не сомневалась, что слышала сей-то голос. Но, оглядев помещение и выглянув в темные коридоры, никого не увидела.
Когда зов прозвучал в третий раз, Кэлен прислушалась внимательнее и смогла определить, откуда он идет. Похоже, шепот исходил из ближайшей стены. Двинувшись на звук, она увидела внутри плетеной стены кого-то невысокого. И голого.
Кэлен поняла, что узнает его. Это был Хенрик, мальчик из палатки на рынке.
«Мать-Исповедница…»
Кэлен широко открытыми глазами уставилась на мальчика.
— Хенрик, что ты здесь делаешь?
— Меня сюда засунули. Пожалуйста, помогите.
Кэлен достала нож и начала обрезать сеть из лозы, оплетающую мальчика и удерживающую его в заточении. Когда она потянула за лозу, шип проколол ей палец. Она отстранилась и сунула палец в рот, успокаивая боль. От тех мест, где шипы проникли в плоть Хенрика особенно глубоко, пролегли струйки крови.
Кэлен принялась снова обрезать лозу, которая обхватывала и удерживала мальчика. По его щекам текли слезы.
— Благодарю вас, благодарю, — сквозь слезы бормотал он снова и снова. — Я сожалею о том, что сделал, Мать-Исповедница.
