Потом случилось многое. Долгий-долгий путь, труднее которого посланник не знал и даже не мог себе представить, что вынесет такие страшные испытания и останется в живых. Сначала он не уставал грозить своим похитителям самыми страшными карами, какие только мог придумывать. Потом, когда сил на угрозы не осталось, плакал и умолял отпустить. Потом его охватила апатия ко всему происходящему — и это было самое легкое время. Карахас точно не жил, а спал. Проснулся он, когда до Туманных Болот остались считаные дни. Он осознал, что его мучения подходят к концу, что он еще жив, а раз так — эти звери непременно ответят за свои действия…
Ничего этого Карахас Магистру Ордена Болотной Крепости, конечно, рассказывать не стал. Он выдал ему давным-давно подготовленную речь, где ярчайшими красками живописал пропасть унижения и нечеловеческих страданий, в которую ввергли его нелюди, осмелившиеся называть себя рыцарями Порога. Скар терпеливо выслушал посланника и, когда тот иссяк, повторил в третий раз:
— Какие вести привез ты?
— Ты не слушал меня, Магистр? — взвыл Карахас.
— Я выслушал тебя очень внимательно, — ответил сереброглавый старик, — и, будь я на твоем месте, упал бы в ноги сэру Гербу и сэру Тару и, омывая слезами их сапоги, от всего сердца благодарил бы за то, что они не дали впасть в ужасный грех отвращения от своего долга. Разве ты не чувствуешь радость от сознания завершенности своей миссии?
Посланник обомлел. Единственное, что он сейчас чувствовал, — это полнейшую опустошенность.
«Они все здесь чокнутые, — подумал он. — Все до одного…»
Говорить больше не имело смысла. Карахас вытряс из своей сумки засаленную и потертую бумагу с наполовину осыпавшейся королевской печатью. Магистр благоговейно поднял грамоту, сломал печать и погрузился в чтение.
— Что ж, — молвил он, отложив бумагу. — Значит, лучшего из лучших… Что ж… Чего хочет король, того хотят боги!.. Впрочем, его величество не мог знать, что два года назад мы пережили тяжелейшую осаду. В то время погибло большинство рыцарей Ордена, и мы еще не оправились от этой потери…
— Лучшего из лучших! — злорадно повторил Карахас. Как бы он желал сейчас, чтобы в грамоте было прописано, что в Дарбион вызывается не один, а десяток рыцарей. Все, что угодно, лишь бы этим ненормальным гадам было хуже!
— Сложная задача — выбрать из рыцарей Ордена Болотной Крепости достойнейшего, — задумчиво проговорил Магистр. — Хотя… Наверное, сэр Кай может считаться лучшим.
— Вот он и нужен королю! — выпалил посланник.
— Сэр Кай погиб в первые дни осады, — словно не слыша слов своего собеседника, продолжал Скар. — Он стал пятым рыцарем за всю историю Крепости, сразившим Черного Косаря.
— Что еще за Черный Косарь?
— Тварь, которую невозможно убить. Клинок не причиняет вреда ее панцирю, магия бессильно иссякает, никак не действуя на тварь.
— Бессмыслица, — фыркнул Карахас— Как можно убить тварь, которую нельзя убить?
Магистр пристально посмотрел на конопатого посланника.
— Кай долго изучал все, что касалось Черного Косаря, — сказал он. — И он вплотную приблизился к разгадке тайны. Можно сказать, он раскрыл тайну, но подтверждения тому не имел. В тот день вместе с Гербом, с которым ты уже имел честь познакомиться, и другими патрульными Кай был в дальнем дозоре.
— Прости меня, Магистр, — поднялся Карахас, — но я слишком утомлен, чтобы слушать истории, я хочу…
— Сядь! — резко проговорил Скар. — Ты задал вопрос и должен получить ответ.
— Но я не… — Сядь! Посланник сел.
— «Есть хищник и жертва, — нараспев произнес Магистр, — и есть нити. Из бурлящей крови, звона клинков, ярости и силы, рваного страха и отчаянной жажды возникают они. Нити стягивают бьющихся воедино — и вот уже нет ни хищника, ни жертвы. Потому что их никогда и не было. Потому что хищнику всегда казалось, что он хищник, а жертва никогда не забывала о том, что она жертва. Но на самом деле все не так, и это становится понятным, лишь когда два станут одним. И забьется одно сердце. И тот один отсечет от себя ненужное и слабое, оставив истинную сущность. В этом великая тайна и единый закон…» Кто бы мог подумать, насколько это верно! Догадка Кая о свойствах панциря Черного Косаря оказалась правильной.
Тут Магистр ненадолго прервался, чем сразу попытался воспользоваться Карахас. Он снова поднялся, но Скар пригвоздил его взглядом к стулу:
— Сядь! Ты еще не получил ответа! Да, он правильно рассудил, что простейший способ защититься от чего-то — стать этим «чем-то». Панцирь Черного Косаря и впрямь становился тем, чем стремились уничтожить тварь. Но и это еще не все. Магия Черного Косаря была в том, что тварь сплетала себя воедино со своими противниками. Нити…
Да, нити… Незримые нити. Магия Черного Косаря соединяла свою сущность с сущностями бьющихся против нее людей. Каждый из воинов становился одним целым с тварью. Люди не могли убить тварь, потому что ни один человек не способен убить себя — это заложено в его природе!..
«Ну и галиматья!» — подумал Карахас, а вслух сказал: — Мало ли самоубийц…
Магистр усмехнулся:
— Всегда и везде самоубийство считалось страшнейшим грехом. Человек, заблудившийся в лабиринтах собственного разума, — вот кто такой самоубийца. Человек убивает себя не клинком или ядом. Он убивает себя своим разумом, ибо духу человеческому самоуничтожение безоговорочно претит. А магия Черного Косаря пленяла дух, оставляя разуму свободу убивать того, кого тот полагал тварью. Не в силах постичь разумом, что духом они слились с духом твари, окутанные облаком магического дурмана, люди убивали друг друга, ибо каждый видел в твари себя самого… Когда Герб и Кай вышли на Черного Косаря, оба рыцаря были совершенно обессилены. И, вступив в бой, принялись биться друг с другом, уверенные в том, что бок о бок сражаются с Черным Косарем. Если бы они были полны сил, эта битва закончилась бы быстро. Но, к счастью, из-за того, что оба бережно расходовали остатки жизненной энергии, Каю хватило времени, чтобы опомниться. Он уже знал ответ, но не мог быть уверенным в нем. И тогда он решил воспользоваться единственным шансом и рискнуть. Он осознанно сделал то, что четверо рыцарей до него совершили случайно, жертвуя собой во имя жизни товарищей. Он вспорол ремни своей кирасы, обнажив грудь, и вонзил в себя кинжал, убив тварь! Черный Косарь издох, и пелена спала с глаз Герба. Герб и донес Кая, который еще дышал, до Крепости. Фактически Кай быт уже мертв — как только клинок кинжала покинул бы его плоть, со струей крови жизнь выплеснулась бы из него. Жить ему оставалось считаные минуты. Но когда лекарь склонился над Каем, сердце рыцаря уже не билось… Я ответил на твой вопрос, Карахас?
