К моменту, когда истекли следующие две минуты, Скрябин от отчаяния готов был голой рукой бить вагонные стекла. Все двери всех купе в вагоне (а не только того, где, по его расчетам, находились только что обе красавицы!) юноша распахнул одну за другой, вызывая недовольство и брань их пассажиров. Все купе оказались заняты – но не прекрасными дамами, а самыми заурядными гражданами, следовавшими по своим билетам в Белоруссию.
То купе исчезло – вместе с обеими своими обитательницами.
Коля выскочил на перрон и побежал вдоль вагона, выискивая закрытое и зашторенное окно. Ни одного такого окна в вагоне не оказалось. Жарким июльским вечером все они были распахнуты, и из них чуть ли не до пояса высовывались незнакомые Скрябину пассажиры.
Николай расталкивал толпившихся на перроне граждан, те в ответ толкали его, что-то кричали, а один мужик, которому Скрябин особенно чувствительно наступил на ногу, даже замахнулся на него кулаком. Ничего этого юноша не замечал. У него оставалось лишь полминуты.
Коля выбрался из толпы и, не переставая оглядывать вагон, прошептал трижды: Азот. Тот не замедлил явиться: на сей раз в образе вокзального попрошайки – маленького беспризорника в потрепанной одежде и с нечесаными волосами. Бог знает, для чего он так вырядился: кроме Скрябина никто видеть его не мог. По крайней мере никто не проявлял ни малейших признаков, что заметил оборванца: пальцами на него не показывали, и даже мимолетных взглядов в его сторону никто не бросал.
– Куда они делись – Анна и та, другая? – чуть слышным шепотом вопросил Николай.
Азот помедлил – хоть секунды неумолимо текли, и проводники уже отгоняли провожавших от дверей вагонов, – но затем всё-таки ответил:
– Они обе в поезде, в этом нет сомнений.
– Так найди их для меня!
– Этого я сделать не в состоянии, милорд. – Демон вроде как потупился, но особого смущения Коля в его лице не заметил. – Здесь замешана магия, против которой я бессилен. Если уж вы не можете побороть эти чары, то я не смогу тем более.
– Что значит: если уж я не могу?
– А разве вы еще не поняли, кто спрятал он вас фрау Хильшер? Та, вторая женщина – одно только ваше с ней сходство должно было раскрыть вам глаза. Это леди Ванесса Хантингтон, ваша мать.
– Моя – кто? – переспросил Коля. – Ты, Азот, пошутить вздумал? В каком же возрасте, по-твоему, она произвела меня на свет?
– О, внешность бывает обманчива. Леди Ванесса гораздо старше, чем кажется.
– Но с какой стати ей вздумалось прятать от меня Анну?! – возопил Николай.
На его счастье, именно в этот момент поезд дернулся, громыхнув всеми своими осями и колесами. За этим грохотом никто не расслышал выкрика странного юноши, который оживленно беседовал на перроне сам с собой.
– Разве непонятно? – Демон, совсем уж забывший о приличиях, пожал плечами. – Она защищает вас.
– Защищает? От кого? От чего?
И вновь опрометчиво громких слов никто не услышал: поезд тронулся в путь, и прощальные возгласы взвились над перроном. Из-за этого шума и грохота колес Коля некоторое время не мог говорить вовсе; он только следил взглядом за пятым вагоном, который всё быстрее отдалялся от него.
Лишь тогда, когда поезд скрылся из виду, и провожающие заспешили к зданию вокзала, Николай спросил:
– Она и устроила ее отъезд, не так ли, Азот?
Перрон опустел, и в сгустившихся сумерках почти тенью казался одинокий силуэт, застывший чуть поодаль от фонарей и скамеек на поездной платформе. Тьма рядом с этим силуэтом почему-то была гуще, плотнее, чем повсюду вокруг; кому-то могло бы даже померещиться, что она имеет очертания укороченной человеческой фигуры. И молодой человек, чей силуэт выделялся в ночи, беседовал с этой тьмою – так, словно она отвечала ему.
– Ванесса Хантингтон работает на MI-6[13]? – поинтересовался Коля.
– Британцы предпочитают называть эту организацию SIS[14], – с учтивостью поправил его Азот. – И ваша матушка в определенной степени с этой организацией связана. Именно по ее просьбе она помогла фрау Хильшер покинуть Москву. Но нет, милорд: Ванесса Хантингтон работает не на SIS.
– А на кого?
Демон в очередной раз изобразил смущение и ничего не ответил.
– Понимаю. – Скрябин кивнул. – Об этом ты будешь молчать. Но, по крайней мере, теперь ясно: Анна – двойной агент. Одного только я понять не могу: почему она так испугалась, когда увидела серьги, которые я ей подарил? Ведь ее испуг не был притворным.
– Дело в том, что эти серьги – не такие же, а эти самые, – у неё отобрал их красноармеец на пограничном переходе в 1919 году, – сказал Азот. – Да, да: серьги не были проданы в Германии. И не возникло бы нужды их продавать: профессор фон Фок и его дочь и так жили неплохо. Профессор начал работать на британскую разведку еще в то время, когда жил в России, а затем SIS помогла ему выехать из страны – при условии дальнейшего сотрудничества. Ну, а британцы никогда не оставляют своих агентов без средств к существованию.
– Вот оно что! – Коля почти обрадовался: одной тайной стало меньше. – Анна решила, что ее серьги попали на Лубянку, а потом их выдали мне – чтобы дать ей понять: о ней всё знают. Надо же было мне выбрать в комиссионном магазине именно их!.. Но какое же задание британской разведки Анна выполняла в Москве?
– Прошу меня простить, милорд, но и на этот вопрос я ответить не могу.
Азот вновь потупился, и у Коли зачесались руки вмазать ему по его лилипутской физиономии.
– Ладно, – едва сдерживаясь, произнес он. – Забудем о том, что ты врал мне. Ах, нет, ты не врал – просто не говорил всей правды, точь-в-точь как делала это Анна. Так вот, забудем об этом. Просто скажи мне, какую еще информацию ты от меня утаил? Я даже не спрашиваю, что ты мне не сказал. Просто ответь: о чем ты не сказал мне? Только не говори, что ты не понимаешь моего вопроса.
– Я не понимаю вашего вопроса, милорд, – словно эхо, повторил за ним демон. – Но если вы намекаете на то, что я предал ваши интересы…
Николай жестом велел ему умолкнуть. Эту беседу пора было заканчивать.
– Я сам во всем виноват, – сказал юноша. – Мне не следовало принимать твою помощь. Мишке прострелили ту же ногу, которую ты ему вылечил. Не удивлюсь, если через некоторое время мне сломают те же самые ребра, которые благодаря тебе срослись. – Азот хотел запротестовать, но Коля не дал ему вставить ни слова и продолжал: – Люди никогда не получают от вас того, что им на самом деле нужно. И глупо было рассчитывать, что ты расскажешь мне всё о главном: об Анне и о Ванессе.
