Рози лишь отчасти осознавала происходящие вокруг разрушения. Катриона содрала с ее лица и рук бóльшую часть связующих чар Перниции. Но когда обломки мебели и спящие тела начало мотать туда-сюда по идущему волнами полу, Рози оторвалась и от нее, и от Нарла и, оглушенная, почти беспомощная, кое-как приткнулась к чему-то твердому. Ощупав найденную опору, она узнала в ней одну из ножек стола в том его конце, который еще стоял, и медленно поднялась на ноги. Согнувшийся поблизости человек, вцепившийся обеими руками в столешницу, показался ей знакомым, но ей потребовалось еще мгновение, чтобы его узнать: Роуленд прикрывал что-то собственным телом, а как только она поняла, кто это, то догадалась и что, точнее, кого он защищает. Роуленд поднял взгляд и в свою очередь узнал ее.
– Ты можешь что-нибудь сделать? – безнадежно спросил он, когда грохот разрушений пошел на убыль.
Рози вовремя остановилась, не успев покачать головой. Она нашла перевернутый стул с отломанной спинкой, но четырьмя крепкими ножками, придвинула к столу, взобралась на него коленями и заглянула в лицо Пеони. Оно выглядело бледнее, чем было – когда? прошлой ночью? неужели это произошло всего лишь прошлой ночью? – а ее дыхание было затрудненным, как будто ей на грудь давила какая-то тяжесть.
Роуленд чуть отстранился, чтобы освободить место для Рози – или потому, что не мог больше смотреть, не мог видеть, как жизнь Пеони утекает из раны, которую никто из них не мог разглядеть.
Рози, какой бы усталой, избитой, несчастной, потрясенной и больной она ни была, ощутила, как собственная жизнь уверенно бьется в ней, потянулась и взяла Пеони за руки. Она на мгновение вгляделась в лицо подруги, такое похожее и одновременно непохожее на ее собственное. Ненадолго убрала одну руку, чтобы дотянуться до кармана Пеони, найти там веретено-волчок, которое вырезала для нее, вытащить его, вложить между ладонями Пеони и сомкнуть поверх свои. Одно из перьев меррела выскользнуло из спутанных волос Рози и спланировало на грудь Пеони.
Что-то отнюдь не волшебное шевельнулось между ними. Принцесса, не принцесса, две девушки, обменявшиеся местами, притворившиеся одной девушкой, ставшие двумя другими девушками. Рози, с ее силой и беззаботной энергией, ее великодушием по отношению ко всему живому. Пеони, с ее мягкой добротой, тонким пониманием и гибкостью, которой никогда не было в природе Рози.
Нарл подошел и встал рядом с ней. Его ладони были обмотаны окровавленными лоскутами ткани, но, когда он мягко накрыл ими руки Рози, та ощутила, что он прибавляет свою силу надежды и любви к ее собственной. И ничто ее не волновало, кроме того, что он поможет вернуть ее подругу к жизни.
Катриона перемещалась по залу и будила тех, кто все еще спал, тех, по кому жестокое, сковывающее заклятие Перниции ударило сильнее всего: фей, магов, членов королевской семьи. Чтобы добраться до каждого, ей предстояло немало пройти, и даже с помощью и подсказками Зеля дорога эта оставалась небезопасной. Короля, королеву и трех принцев она разбудила первыми, мягко и бережно вытащив из липкой, тяжелой пустоты, где повисли их души. Несколько приближенных королевы, вынесшие свою госпожу и ее семью из руин большого зала, разрыдались. Первым проснулся Осмер, огляделся, вполуха прислушиваясь к тому, как ближайшая к нему фрейлина пытается его заверить, что злой феи больше нет и теперь он в безопасности, и восхищенное изумление озарило его лицо.
– Я все проспал? – спросил он. – Как жаль, что я этого не видел!
Катриона обнаружила, что все еще способна улыбаться, и двинулась дальше.
Она нашла Бардера, проснувшегося легко, Тетушку – с ней пришлось повозиться, и Айкора, с которым дела обстояли еще хуже: даже после того, как он открыл глаза, Катриона видела в них отголоски кошмаров, поблескивающие, словно жабьи спинки. Затем она повернулась к другим феям из Двуколки, а когда закончила их вытаскивать, Тетушка с Айкором уже достаточно оправились и стали помогать ей с остальными придворными феями и волшебниками. Потребовались согласные усилия всех троих, чтобы разбудить Сигил, которую они могли бы не найти вовсе, если бы не были уверены, что она все же присутствовала на празднике. Она лежала под рухнувшим гобеленом и даже в бальном наряде выглядела такой маленькой и невзрачной, что напоминала смятую складку смутного лесного фона на ярко вытканной сцене с дамами, собирающими цветы. Она открыла глаза, когда ее голова лежала на руке Айкора, лицом к окну, и первое, что увидела, – это ветки шиповника.
– Милый Вудволд, – пробормотала она.
Напоследок бережно, как только могли, они разбудили лорда и леди Прендергаст, их сыновей и дочерей, которые, проснувшись, обнаружили, что большой зал, старейшая часть их древнего и нежно любимого дома, разрушен. Еще некоторое время мысль о том, что злая фея потерпела поражение, а их будущая королева спасена, казалась им не слишком утешительной.
Катриона устало вернулась к столу, где лежала Пеони, стоял Роуленд, а Нарл и Рози склонялись над сцепленными руками. Жеребец Дрок замер рядом с Нарлом, а несколько собак собрались вокруг. Одна из них – ее имя, Подсолнух, всплыло в памяти Катрионы – положила лапы на край столешницы, что позволяло ей достаточно высоко задрать морду и заглянуть в лицо Рози. Дрок был грязным, словно дикая лошадь, а на боках его виднелись странные отметины, как будто он протискивался сквозь слишком узкую для него щель. У всех собак шерсть на груди слиплась от пены. Катриона предположила, что это имеет отношение к тому, как они разрушили замок Перниции. Интересно, что еще она пропустила, пока спала? Но эти рассказы могли и подождать.
Она изнемогала от усталости.
«Никогда не атакуй чары в лоб, – много лет назад наставляла ее Тетушка. – Так они сильнее всего. Тебе следует вынюхать, где у них слабые места. У любых чар они есть, нужно только их найти – и, конечно же, суметь ими воспользоваться».
Катриона не смогла бы ни найти слабое место в чарах Перниции, ни воспользоваться им. Не в одиночку. Она посмотрела вниз, на заостренную рыжую мордочку, – и встретилась с лисом взглядом.
«Я все еще здесь, – заверил ее Зель. – Я все еще здесь».
Все они по-прежнему были здесь, и все они по-прежнему были живы.
Она встала в конце стола, посмотрела на макушку Пеони, на лицо Рози, сосредоточенное, искаженное яростью. Нарл поднял на нее взгляд.
– Кэт! – окликнул ее он, повысив голос почти до крика. – Очнись! Разве ты не хочешь, чтобы она осталась?
