– Как?! – Ее пальцы непроизвольно впивались в мою руку, голос дрожал, вызывая теперь уже у меня желание добраться до оружия, которое я оставил на подставке у входа.
– Я все расскажу. – А вот ее брат был отрешенно холоден. До тех пор пока не заговорил. – Тебя долго обманывали.
А вот этого движения я не заметил, лишь вздрогнул, когда на голову моей возлюбленной опустился серебряный обруч и в наступившей тишине прозвучали слова, которые я не хотел бы слышать:
– Я отрекаюсь…
И почему я был уверен, что отец знал, как именно все произойдет?!
Ну папенька…
Дамир
К концу вторых суток осады я уже и сам был похож на нечисть, против которой мы сражались.
Отряд, формально возглавляемый мною, Харт отправил в пещеры, резонно рассудив, что гарнизон крепости на стенах справится лучше. Шанкар, вынужденный согласиться с таким решением, передал мне половину воинов, которых я разбил еще на две команды. Так же поступил и граф. Пробои следовали один за другим, и после каждого из них требовалось менять тех, кто воевал с вырвавшимися из пространственной щели тварями.
После первого боя, в который мы ввязались, едва прибыв, я лишился четверых. Могло быть значительно хуже – мы защищали второй ярус, – если бы не Кэрн да демоницы, подтвердившие свою славу непобедимых.
После второго, когда каменные стены прорезало сразу несколько трещин и появились новые твари, я понял, что завидую тем, кто отбивал сейчас атаки осаждающих. Похожие на сгусток тьмы существа сливались с окружающей мглой и поэтому были еще более опасны. Они неожиданно принимали уродливую форму и походили на степных собак, питающихся падалью, но их шкура была покрыта кожистыми наростами, с которых капала разъедающая жидкость. Именно так я потерял еще пятерых.
После третьего Кэрн потребовал от меня отвести его к Харту и князю. Тот разговор показал, как много я о себе не знал. Мой телохранитель был готов дать нам передышку с помощью магии крови, которой он владел. Но для того чтобы использовать ее, ему нужна была жертва.
Двое из троих, к которым он обращался, ответили категорично: «Нет!» Я же не смог сразу принять решение. Согласись я, вряд ли когда-нибудь простил бы себе это. Но… другого варианта для нас просто не существовало.
Несмотря на то что Амархан не мог применять осадные башни и катапульты (протащить их по крутым склонам даже с помощью магии было весьма сложно), да и не слишком-то хотел захватить крепость снаружи, стремясь сломить наше сопротивление с помощью уже подконтрольной ему нечисти, судьба защищавших стены воинов была незавидна. Темная магия страшна еще и тем, что воздействует на низменное, сокрытое за щитами воли и совести, усыпляя бдительность и покоряя своим коварством. И если Сирин не успевал ощутить ее появление, то в башне или на галерее вспыхивала схватка, в которой свои лишали жизни своих же.
– Тебе нужна жертва или жертвенная кровь? – Не имея возможности принять решение, я искал компромисс – и, как мне показалось, нашел. Знал об искусстве этого племени я совсем немного, но и этого хватило, чтобы сделать кое-какие предположения.
– Если жертвенная кровь будет добровольной и ее дадут несколько сильных воинов, то вполне обойдемся без мучительной смерти.
Взгляд Кэрна, как обычно, ничего не выражал, но мне достаточно было увидеть, как чуть расслабилось его тело, чтобы испытать похожее на его облегчение. Мой телохранитель был наемным убийцей, но убивать для ритуала оказался не готов. Что уж было говорить об обоих д’Арбасах, для которых такое развитие событий оказалось неприемлемым.
Желающих поделиться своей жизненной силой оказалось больше, чем нужно. Все понимали, что значит для нас передышка, так что Кэрн имел возможность выбирать, чем и воспользовался, обойдя меня стороной. Наверное, в чем-то он был прав: две раны, полученные мною, были хоть и неопасными, но доставляли беспокойство.
В ту ночь Алоиза, как раз отвечающая за пробои, сумела немного поспать. Вплетенные ею в ткань миров щиты истончились лишь перед самым рассветом. В том бою из половины моего отряда осталось шестеро. Еще двоих лекари обещали подлатать.
Шел второй день осады.
Поднявшиеся вслед за нами на поверхность демоницы тоже выглядели не столь надменно, как в тот день, когда мы вышли из портала. Не знаю, как остальным, но мне было понятно, что если в течение суток в Арансон-Харе не появится артефакт, Харту придется оголять стены.
Стоило мне лишь подумать об этом, как над одной из башен, неподалеку от цитадели, где был вход в подземелья, вспыхнул сигнальный огонь, а над стеной рядом с ней заклубился туман. Затем раздался грохот, каменная кладка дрогнула, пошла трещинами.
Я бросился туда, но Кэрн, не отходящий от меня ни на шаг, буквально отшвырнул меня в сторону. Мерзкая, грязно-серая мгла, смутно напоминающая повисшие над крепостью облака, разделилась на несколько щупалец, ринувшихся в нашу сторону.
– Назад! – прокричал я, закатываясь за угол караульного помещения.
Увы, но моя команда опоздала, как и появившийся словно ниоткуда Сирин, ударивший заклинанием по этому порождению тьмы. Лишь похожее на контур тела пятно осталось там, где мгновение назад стоял один из моих воинов.
А еще миг спустя не осталось и его. Как, впрочем, и следов той мути, что пыталась прорваться внутрь.
– Что это было? – хрипло спросил я, подходя к застывшему, как изваяние, бледному архимагу.
Вот только ответа не дождался, лишь дернулась губа, будто он хотел сказать, что мне об этом лучше не знать. Думаю, ему было виднее. Самое главное, что и в этот раз каменная кладка устояла, а значит, у нас все еще была надежда.
– Смотреть на стенах! – раздался сбоку от меня голос Харта.
И понеслось вдаль повторяемое на каждой галерее, в каждой башне: «Смотреть на стенах!»
А мы – с теми, кто пережил и это испытание, – отправились отдыхать в казарму. Терять отпущенное для еды и сна время на бессмысленные размышления о собственном будущем никто из нас не собирался.
Увы, лично мне даже этого не удалось. Я только успел закрыть глаза и провалиться в безмолвный покой, когда Кэрн тронул меня за плечо. Схватился за рукоять меча я раньше, чем проснулся.
– Прибыл Арадар с командой, вторую ждем к ночи.
Никогда раньше я не думал, что смогу испытать подобную смесь чувств. В этом клубке было облегчение – нам и нужно-то всего лишь продержаться день, и горечь – успей они раньше, многие из тех, кого уже не вернуть, остались бы живы, и понимание того, что им тоже пришлось нелегко, а потому и радость – они сумели вернуться. И ненависть, холодная, расчетливая ненависть, у которой не было слов, но была уверенность, что я доберусь до той, которая все это затеяла, и тогда…
