Моран Искряк стоял у распахнутого окна обеденной залы и смотрел на занимающийся рассвет. Сегодняшнее утро обещало быть холодным даже по меркам царившей на дворе поздней осени. Но и влетевший в окно прохладный ветер не мог облегчить страдания волшебника – ночью у него жутко разболелась голова, и теперь каждое движение, каждый взгляд, каждая мысль – все отзывалось пульсирующей болью. Моран прекрасно знал, отчего это случилось, как и то, почему ему не спится уже вторые сутки.
Чародей сам часами изводил себя, пытаясь проникнуть в планы своего врага Танкреда. После взятия замка он перерыл здесь все в надежде найти хоть какую-то нить, ведущую к разгадке, – тщетно. Искряк чувствовал, что весь этот замок – одна большая ловушка, но так и не смог понять, в чем же заключается опасность. В то, что Огненный Змей просто убрался подальше и смирился с потерей, Моран не верил.
Волшебник был облачен в желто-алую мантию заклинателя огня, расшитую символами дома, которому он служил вот уже тридцать лет, – узором из серебряных роз. В руке он держал кованую клетку с заключенным там существом, саламандрой, огненным духом, – именно из-за ее слов Моран и не мог нормально уснуть. Саламандры известны своим вспыльчивым нравом, и высказанное в порыве ярости предупреждение могло быть чем угодно, но только не обманом.
– Быть может, если я выпущу тебя обратно в камин, ты станешь сговорчивей? Ведь в другом месте и искра по-другому горит. – Моран потряс перед собой клетку, пробуждая ото сна огненного духа. Свернувшаяся клубком на дне длиннохвостая ящерка со шкурой цвета остывающего пепла и угольным гребнем тут же вспыхнула, как факел, превратившись в сгусток яркого пламени.
– Давай, прыгай туда.
Моран подошел к пылающему жаром камину и приоткрыл дверцу.
Конечно же, незадолго до этого маг все как следует подготовил – позаботился наложить на огонь сдерживающее заклятие. По его замыслу камин должен был стать такой же клеткой для огненного пленника, как и та, которую он сейчас держал в руках, разве что побольше и поуютнее. Воспользовавшись тем, что дверца открылась, саламандра вырвалась на свободу, но прыгнула не в камин, как предполагал Моран, а… на ближайшую свечу.
– Стой! Глупая, ты же погибнешь! – Искряк попытался остановить пленницу.
Стоит свече погаснуть – дух тоже исчезнет, это знает любой неофит, только-только приступивший к изучению магической науки огня. Поведение саламандры было странным – с равным успехом она могла нырнуть в чан с водой. Теперь беглянку предстояло поймать вновь, пока она не причинила себе вреда.
Волшебник зашептал слова заклятия быстрого поиска, в результате чего поневоле ослабил внимание, – и тут словно кто-то зажег сразу все свечи в зале. Дикие отблески пламени заплясали на каждой свече, в камине, на стенах, на всем, что только могло гореть. В зале стало светло как днем. Только теперь маг понял, насколько ошибся в своих расчетах и чем ему грозит его легкомысленная идея. Но было уже поздно – вспыхнув ярким сиреневым светом, неведомо кем зажженные свечные огни изрыгнули из себя множество пламенных тел, в очертаниях фигур которых можно было увидеть вытянутые головы, раскрытые мерцающие гребни, хвосты и трехпалые лапы. В едином порыве огненные сгустки оторвались от породивших их ростков пламени и оказались на столе, яростный огонь тут же охватил тарелки и кубки. Они ползли по полу, поджигая ковры и шкуры животных, они прыгали по стульям и лавкам, окрашивая их в цвет, который, когда высохнет, оставит после себя лишь золу. Они все ползли к нему…
– Стоять! – в ужасе закричал Моран. – Слушайтесь меня! Cuerto Fla…
Конечно же, он не успел. Совладать сразу с несколькими десятками разъяренных огненных духов не под силу и Кольцу Власти. Охваченные яростью саламандры кинулись на того, кто их пробудил, – двухдневное заточение внутри свечей отнюдь не добавило им смирения и покорности. К тому же призвавший их не был хозяином, а значит, не имел права повелевать.
Неподготовленному к подобному повороту событий Морану оставалось либо сгореть заживо (какой бездарный конец для мага огня!), либо…
– A Limine! Ad Bestias![24]
Маг воззвал к собственному сердцу, средоточию огня, на время превратив его в сущность пламени. Кожа на груди запылала, расшитая розами мантия начала тлеть, саламандры тут же потеряли его из виду – сейчас Моран выглядел одним из них, неистово пылающих огненных языков, свободных желтых сгустков.
Впрочем, долго маг выдержать подобного перевоплощения не мог – заклятие неумолимо выжигало его человеческую природу, и уже через несколько минут от Искряка осталась бы разве что горстка пепла на каменном полу обеденной залы. Сознание мага уже начало плыть, утрачивая всякую связь с прошлой жизнью, и лишь где-то далеко, раньше, среди того, что когда-то было, пульсировала мысль о том, что уже хватит, ему пора возвращаться. Посреди зала кто-то кричал от боли…
Волшебник застонал и открыл глаза. Обессиленный, он лежал на холодных каменных плитах. Все тело колотил жуткий озноб, внутренности пылали, словно обданные кипятком, а полы некогда шикарной мантии превратились в черные обгоревшие лохмотья.
И все-таки он был жив, а это главное. Рядом зло потрескивал камин – чуть было не погубившие его духи все как один нырнули туда и сейчас бесновались внутри, будучи не в силах самостоятельно выбраться из западни. Искряк удовлетворенно отметил про себя этот факт, что, впрочем, пока было для него слабым утешением – он угодил-таки в расставленную для него Танкредом ловушку, и сил у мага не осталось даже на то, чтобы подняться. В это самое время в ведущем в зал коридоре раздались шаги – кто-то мягко ступал по каменным плитам, приближаясь…
– Хе-хе, дорогой коллега, – в тишине, нарушаемой лишь яростным треском огня, прозвучал знакомый и ненавистный голос. – Как же вы так неосторожно? Впрочем, чего еще ожидать от того, кто полжизни провел возле этих ничтожеств Сноббери. Поневоле станешь вести себя подобающе…
Почувствовав, как сжимается магический захват на шее, Моран Искряк потерял сознание.
* * *
Далеко не все в этом мире свершается с некоей целью. Как существуют вещи, о которых мы не задумываемся, так есть и те, кто не помнит и даже не подозревает о нашем существовании. Теологи Вечных мудры, хотя и лгут в своих книгах, утверждая, что тот же Всемилостивый Хранн, к примеру, денно и нощно заботится о каждом из своей паствы. Сие невозможно даже для бога, но вдумайтесь: что им остается, его адептам? Они не могут сказать: «Молитесь, и, может быть, он услышит!» Ведь, сказав так, придется признать и другое: «Грешите, и, возможно, он не заметит». А это уже прямой путь в Бездну, где душа несчастного грешника идет на обед К’Талкху и его демонам. Так малая ложь предотвращает большой грех, но искажает при этом истину. Ирония заключается в том, что именно Царя Бездны церковные книги и именуют Отцом Лжи, хотя уж ему-то, поверьте, лгать вовсе не обязательно. Правда гораздо лучше способна разрушать веру и порождать отчаяние. К’Талкху ничего бы не стоило честно предупредить тех же защитников Теала, мол, не тратьте время и силы на ваши бесплодные молитвы, ведь яростный Бог-С-Мечом отнюдь не надумает сегодня (а также вчера, завтра и в прочие дни) спасать вас. Но, как уже было сказано, высшие силы далеко не вездесущи, и порождениям Бездны сегодня также не было дела до какого-то там провинциального города королевства людей Ронстрада. Как это обычно и бывает, его жителям и защитникам предстояло пережить весь грядущий кошмар самим.
