Он был прав, этот странный парень, тысячу раз прав! Отречься от трона может только король. Оказаться от свободы может только тот, кто обладает ею в полной мере. Значит, Наис, чтобы принять судьбу, только и надо было, что почувствовать себя свободной? Джерон не просто спас мне жизнь. Он подарил мне совершенно новое существование. И я начну сначала, помня всё плохое и ни на минуту не забывая о хорошем! Надеюсь, он когда-нибудь снова заглянет в Антрею: вдруг его кошке снова понадобится жених? Обязательно заглянет! Не сможет не заглянуть, потому что я должен буду показать ему своего сына. Сына, который непременно будет рождён, и рождён именно ей — женщиной, которую я люблю. И чем мне удалось заслужить такое счастье?!
Антреа, Караванный Путь, особняк Ра-Дьен,
дневная вахта
— Как вы себя чувствуете, милая daneke?
— Вашими молитвами!
Мийна снова огрызается, но теперь мало что способно испортить мне настроение. Даже не могу представить, как такое может произойти.
— Dan Советник может меня принять?
— Принять-то может, а вот вынести — едва ли! — Доносится из полуоткрытой двери кабинета. — Заходи!
Каллас, утопающий в подушках и домашней мантии, нежит свой слабый желудок молоком, смешанным с первой земляникой.
— Хочешь?
Радушный жест указывает на столик, где находится целый кувшин лакомства и ещё один бокал.
— Не откажусь!
Наливаю порцию себе, присаживаюсь рядом с подносом, чтобы далеко не ходить. Делаю глоток.
— Молоко, разумеется, козье?
— Какое же ещё? Вкусно?
— Недурно.
— Экий ты привередливый!
— Уж не привередливее тебя!
Ра-Дьен фыркает, но не спешит опровергать моё утверждение.
— Оставил нас, сиротинушек, без адмирала...
— Это обвинение?
— Это жалоба! Не видишь: хнычу!
— Насколько помню, у тебя виды на это тёплое местечко. И подходящий кандидат имеется. Есть ли повод для стенаний?
Dan Советник довольно щурится, напоминая мне Микиса, греющегося на солнышке.
— Могу я хоть раз пожаловаться?
— Можешь. Только не мне на меня же: это ни в какие ворота не лезет.
— А мне ворот не нужно, и калиточка сгодится.
— Какой-то ты сегодня игривый... Мара утром навещала?
Каллас мечтательно улыбнулся:
— Да она ещё с вечера задержалась.
— О, а вечно жалуешься на здоровье! Впрочем, после любовных похождений адмирала понимаю: у тебя ещё всё впереди!
— Кстати, о любви. Это правда, что ты просил королеву о расторжении брака?
— Чистейшая.
— И?
— Получил разрешение.
Ра-Дьен расширил глаза.
— Значит, ты распрощался с Наис?
— Нет.
— Как это понимать?
— Всё вышло наилучшим образом... Не буду утомлять тебя подробностями, скажу одно: в скором времени я собираюсь приступить к исполнению своего главного долга. Супружеского.
— Тебе удалось помириться с женой?
— Или ей — смириться со мной. Да какая разница? Я счастлив, Калли! Счастлив, как никогда!
— То-то улыбка у тебя дурнее, чем обычно... А я боялся, дело в чём-то другом. Успокоил старика! Но если не секрет, объясни, как тебе удалось?
— Что именно?
— Уломать Наис. Она же ни в какую не соглашалась подпускать тебя к телу.
Я сделал загадочное лицо:
— Это всё чародейство.
— Чародейство?
Интерес Ра-Дьена выглядел так забавно, что пришлось продолжить игру:
— Один заезжий маг раскрыл мне тайну чудесного средства, способного изменять судьбы.
— И что это за средство?
Всегда знал, что Каллас — торгаш, во всём ищущий выгоду. И самое смешное, находящий, следовательно, не отступающий от своего призвания, что делает ему честь. Но на некоторые уловки попадается, как ребёнок.
— Я пошутил.
— Средства не было? Или мага?
— Были. Оба. Хотя как теперь понимаю, никакого волшебства не случилось. Просто нужно было потянуть за нужную ниточку, и узел сразу развязался.
— Так кто тебе помог?
— Ты не поверишь! Тот парень, что должен был забрать у тебя какую-то посылку для своего родственника.
— Ах, этот...
Ра-Дьен, было приподнявшийся, снова откинулся на подушки, улыбаясь той самой улыбкой, что всегда означает: «я знаю то, чего не знаешь ты».
— Ты сам просил его о помощи?
— С какого перепоя? Даже не представлял, что он способен помочь. Честно говоря, сначала вообще думал, что он блаженный.
— А когда перестал так думать?
— Хм-м-м-м... Пожалуй, на третий день знакомства, когда он обиделся.
— Обиделся?
— Ну... Мне нужно было выговориться, но я начал не с того и не так, почти поссорились, в общем. Тогда он отчитал меня, как учитель ученика. За то, что я напросился на помощь, а сам не желаю её получать.
Каллас расхохотался, расплёскивая молоко по подушкам.
— Что тут смешного?
— Да ничего, в сущности... Ох, Рэй, ты иногда так забавно поступаешь... Этот парень... Знаешь, кто его родственник?
— Понятия не имею.
— Ректор Академии.
Агхм. Впору чувствовать себя неуютно.
— И что?
— Можешь продолжить цепочку и сделать правильный вывод?
— О чём?
— О парне, которого считал дурачком.
— Э-э-э-э-э... А какой вывод?
— Он — Мастер.
Мастер? Не может быть. Он же такой молодой... Нет, не верю. Хотя Калласу в этом смысле виднее.
— Но почему он ни разу на это не намекнул?
— А зачем? Чтобы огрести толпу желающих получить помощь? Нет, Рэй, Мастера тоже иногда хотят отдохнуть от забот. Вот только этому не повезло: ты мешался под ногами.
Чувствую себя уязвлённым:
— Это ещё надо посмотреть, кто у кого под ногами мешался!
Каллас машет рукой:
— А вообще, два сапога пара! Неудивительно, что вы так хорошо сработались. Надеюсь, тот раз, когда ты его обидел, был единственным?
— А что? Если нет, он бы не стал мне помогать?
— Он помог бы в любом случае. Но ты хоть его отблагодарил?
— В некотором роде. Но когда встретимся снова, отблагодарю непременно!
Антреа, набережная вблизи Грузового порта,
вечерняя вахта
Я стоял спиной к солнцу, садящемуся в морскую даль, и смотрел, как взбирающийся на холмы город начинает мерцать вечерними огнями. Вот зажглись масляные фонари в Угольной Гавани, вот старый Ади добрался со своим выводком юных фонарщиков до Караванного Пути...
Светлячки на груди уставшего за день и готовящегося отойти ко сну города. Ожерелье, драгоценнее которого нет и быть не может — мирные огни вечерних окон и уличных фонарей. И пока я живу, другой огонь не доберётся до этих домов. Особенно тёмный огонь безумия.
