От чувства вины и унижения у меня судорожно задёргались уши. Даже вспоминать об этом было дико: я, которая когда-то приложила столько усилий, чтобы избежать войны, затеяла свою собственную. Да ещё с врагом, который, пойди что-нибудь не так, мог обойтись нам дороже, чем все люди Ойкумены со всеми их бомбами.
Как, во имя Ауте, я до такого докатилась?!
Эль-ин отличаются гибкостью сознания. При помощи самовнушения мы можем свободно менять свои принципы и установки, подстраиваясь под конкретные обстоятельства с лёгкостью, что и не снилась так гордящимся своей адаптивностью homo sapiens. Готовясь к торжественному самоубийству, я произвела в своей психике изменения, на которые никогда не отважилась бы, сложись всё по-другому. И сейчас, оглядываясь назад, на это холодное, равнодушное, расчётливое существо, оставалось только содрогаться от инстинктивной брезгливости.
Власть развращает. Абсолютная власть развращает абсолютно. Но какова бы ни была моральная сторона проблемы, нельзя было не признать: в эти последние дни из меня получилась на удивление толковая Хранительница. Почти такая, какой ей и положено быть.
Бр-р-ррр…
Может, и не стоит так остро переживать потерю связи с Эль. И потерю власти, что одно и то же.
Угу. Точно. Продолжай убеждать себя в этом, Антея. Может, через пару столетий и убедишь!
Аррек продолжил свой рассказ:
— Но в конечном итоге всё получилось. Раниель заставил Кровь не просто заговорить в тебе, а прямо-таки заорать во всё горло. Ашен чуть не пробил крышу в Дериул-онн, когда почувствовал пробуждение дракона в своей ненаглядной девочке. И, как это ни удивительно, мы всё-таки дожили до дня Бала, не разнеся эту Вселенную на доатомные составляющие.
— И тут случился сам Бал.
— О да, — он почему-то странно развеселился. — И тут случился Бал. Думаю, арры безвозвратно утратили первенство в области самых экстравагантных вечеринок. Такого Ойкумена ещё не видела.
— И вряд ли увидит, — проворчала я, пытаясь понять, когда же торжественное харакири пошло наперекосяк настолько, что закончилось здесь, в этом ледяном аду. Вдруг прищурилась, уловив несоответствие.
— Чтобы подготовить меня к воскрешению, вам нужно было навести на меня изменение, — рассуждения вслух помогают сосредоточиться, когда мысли парализованы холодом и жалостью к себе. Внутренности, в которые вонзился кинжал-аакра, с каждой минутой болели всё больше. — Повесить на мою душу что-то вроде маркеров или даже наводящих жучков, которые помогли бы потом отыскать и по песчинкам собрать заново. Значит… ах ты… ты…
Он засмеялся. Засмеялся!
— Ты вовсе не устраивал демонстрацию протеста, когда заявился на Бал, размахивая бутылкой вонючего вина! Вам просто надо было заставить меня отключить обонятельные рецепторы! Я всегда ощущала наведённое извне изменение как аромат, наверняка почувствовала бы и это… Если бы не заткнула нос из-за того, что мой консорт вылил на себя чуть ли не бочку спиртного!
Мысль, что кто-то мог с такой лёгкостью предсказывать столь импульсивные реакции, должна была бы напугать любую уважающую себя эль-леди до потери сознания, но Аррек уже давно приучил меня ничему не удивляться. Искусство манипулировать окружающими было у него в крови, как у меня — умение танцевать.
Я прокручивала в памяти события вечера. Вот Вииала поднимает мою ладонь… вонзает в неё острые белые клыки. Алая кровь на её губах. Вызов в зелёных, как изумруды, глазах.
— Ви взяла у меня свежий образец тканей и ауры для окончательной корректировки изменения. Ей пришлось это сделать. Они не могли пойти обычным путём — лишённая обоняния или нет, но я заметила бы, что втянута в танец. Значит, всё происходило так. Танцевала, разумеется, мама. Первоначальную настройку произвела, когда пришла ко мне после в Шеррн-онн… Ничего удивительного, что она выглядела такой утомлённой, это была убийственно сложная задача.
В самый ответственный момент врывается Лейри, окровавленная, с глазами дикими и полными решимости…
Аррек кивнул в ответ на мои рассуждения.
— Весь тщательно подготовленный на этот вечер сценарий полетел в бездну, когда демоны решили внести свой посильный вклад. Нам пришлось импровизировать.
Тётя Ви устраивает представление с падением. Разумеется, ей надо было отвлечь внимание, чтобы я не заметила, как глубоко Мать Изменяющихся ушла в изменение. Быстрое прикосновение, когда Даратея подняла свою старую подругу с пола. Должно быть, именно тогда Ви передала маме образцы для корректировки. Эти структуры набросили сверху на заранее подготовленный рисунок танца. Так вот где Даратея пропадала последние два дня, а я-то удивлялась, куда подевалась Властительница Изменяющихся! Совсем не похоже на могущественную леди тор Дериул, которая всегда старается держаться в стороне от политических бурь.
Эль-онн!
Заскрипела зубами, вспоминая.
Вот он, этот момент. Мгновенная потеря ориентации, когда хрупкая черноволосая вене порывисто обняла свою дочь. Как, во имя Ауте, я умудрилась не заметить? При таком мощном воздействии, оставайся у меня способность ощущать запах, наверное, задохнулась бы от аромата, затопившего восприятие! Только запредельная концентрация на цели могла помешать понять, что происходит.
Ну и, конечно, Зимний, почти мгновенно влез со своими злобными комментариями. «Ты ближе всех подходишь к параметрам божественности», ха! Но приходится признать, отвлекающий манёвр сработал отлично, позволив маме незаметно ускользнуть из поля зрения.
Как они могли?
Я замерла, глядя в плечо Арреку широко открытыми, ничего не видящими глазами, поражённая масштабом этого… этого предательства. Все они. Все. Ещё можно было понять Аррека, он человек, он по-другому воспринимает смерть…
— Больше нет.
— Что?
— Я отдал себя Эль в качестве платы. Поклялся в верности, прошёл посвящение, пообещал свою душу после смерти, и так далее. Перед тобой, дорогая, стопроцентный, совершенно закоренелый эль-ин.
— В качестве платы? — тупо переспросила я. А затем содрогнулась, раздавленная этим последним, окончательным ударом. И Эль тоже? Она, которая делила моё сознание.
Она, которая знала мои мысли, мои чувства, мою боль.
Она…
— Она пообещала невмешательство, — тихо, успокаивающе произнёс Аррек. — Невмешательство и свободу выбора.
Она, по-своему, мудра.
Я ответила взглядом холодным и презрительным, с каждым мгновением всё более далёким.
Предатели.
Все они. Ауте, за что? Неужели никто из них, ни один, не понимает? Не видит, что значит быть эль-э-ин?
