В общем, пришлось помучиться, и поднапрячься почти до предела. Урри вообще, как только нежить наконец рухнула, сразу же присел прямо рядом с трупом, на ближайшую ступеньку. Я в это время уже секунд пять тихо валялся в сторонке. Пил очередное зелье, с трудом отходя от последней пропущенной магической плюхи. Сира, опёршись о ограждение моста, тоже хлебала напиток, только восстанавливающий не жизнь, а ману. Судя по зеленоватому оттенку кожи лица и теням под глазами, свою магическую энергию она потратила почти до донышка.
«Клинок Наказания», пятый меч-ключ занял своё место в моём инвентаре. Я покрутил в руке руну «Дыханье смерти». Уникальная вещь эта руна, раритет шестого круга, такой даже у Ксардаса нет. Поддавшись порыву передал магический камень Урри.
— Держи дружище, отдашь Фэйт как подарок, когда спасём её.
Тот молча кивнул, пряча руну в сумку на поясе. И мы отправились дальше.
Апокалиптический страж на вид отличался от своих фанатичных собратьев только глазами. Они горели багрянцем тлеющих углей на бледном, как у мертвеца, лице. А вот физическая мощь его оказалась поистине ужасающей, вполне соответствуя моим опасениям. Плюс — полная нечувствительность к боли, и неуязвимость для обычного оружия с магией. Но, при этом, он имел обыкновенное, скажу даже не особо впечатляющее, телосложение, и тактику боя ниже среднего уровня стражей Болотного братства. Наглядно убедившись, что прямого урона ему нанести не могу, я сбил его наземь обычной круговой подсечкой, затем второй раз, подкатом. Урри времени тоже не терял, размашисто работая Уризелем. Апокалиптический страж в конце-концов сгорел не хуже фанатичного. И вот, мы на пороге храма. На плоских лицевых частях колонн, поддерживающих портик, барельефы орков с секирами — как не крути, а самый распространённый в Минентале сюжет. На плитах вокруг входа — рисунки человеческих черепов в круге орнамента. Как-то это отдаёт духом древних цивилизаций прошлого нашего мира, что-то подобное я встречал в изображениях инков или ещё каких-то тольтеков, в своей давней поездке в Мексику.
Внутри, посреди прихожей, лежал огромный круглый ковёр, ярких красных тонов, резко выбивающийся из общего стиля. На стенах орнамент, колонны и две большие картины. На левой от нас изображён Спящий, а на правой — явно карта мира. Ого! Никогда не видел карты Мордрага, причём в таком знакомом виде. Это вам не зарисовки Рудниковой долины, ходящие по рукам колонистов внутри барьера. Жаль, рассматривать подробно некогда.
У входа нас ждёт ещё один страж. А издали, по прихожей храма, ему на подмогу неспешно бежит второй местный охранник, держа меч перед собой, хватом за лезвие и рукоять.
— Урри, займись ближним. Сира, помоги ему. А я пока дальнего поваляю! — скороговоркой говорю я, бросаясь навстречу выбранному противнику.
Этот одержимый оказался более опытным бойцом, чем предыдущий. На проход в ноги среагировал оперативно, я едва успел увернуться от, с шелестом рассёкшего воздух, клинка его двуручника. Из подката пришлось выходить выкручиваясь юлой, но в результате манёвра удачно пройдя стражу за спину. Бросив ему коротким мечом в голову, я побежал в дальний конец зала, меняя оружие и увлекая его за собой. Раз противник попался такой шустрый, лучше держать его подальше. Где тут у меня в инвентаре была местная пародия на японскую нагинату, именуемая «Посох судьи»? А, вот она. По длине не уступает двуручнику, но по весу гораздо легче. Самое то, для того чтобы держать хорошую дистанцию, и максимально быстро перемещаться.
Справившись наконец со своим стражем, Урри переключился на моего. Быстро добив и этого, мы бросились к проходу. В игре здесь, насколько помню, была очередная подъёмная решётка. Здесь же — глухая металлическая дверь, поднимающаяся по пазам вверх. И слава богу, иначе мы шумом схватки переполошили бы всех остальных отступников. А так был шанс захватить их внезапно, что повышало вероятность благоприятного исхода для спасаемых женщин.
Пять святилищ-замков поочерёдно повёрнуты соответствующими ритуальными мечами-ключами, дверь поднимается со страшным скрипом. В следующий зал я влетаю последним, поскольку пока я возился с удалёнными от прохода «замками», спутники ждали прямо на пороге. Оббегая внезапно застопорившихся соратников, мельком анализирую обстановку.
У дальней стены — огромная статуя Спящего, в окружении металлических конструкций, обклеенных какими-то рваными кусками пергамента с рисунками. Посреди зала — похожий на увеличенный алтарь под юнитор жертвенник из чёрного обсидиана. На нём, на коленях, стоит скованная цепью обнажённая женщина. А чуть ближе ко мне, сжимая в руке тускло отсвечивающий белёсым свечением кинжал, Идол Люкор. Ещё одна женщина, спелёнутая верёвками как куколка шелкопряда, лежит у стены. Больше в зале нет никого, ни из живых, ни из немёртвых. Восприятие послушно отмечает ещё какие-то детали, но для боя они не важны, поэтому сознание их пока отбрасывает.
Прежде всего надо убрать жреца подальше от жертвы, чтобы не успел ничего ей сделать. С разбега прыгаю, ударяя Идола Люкора обеими ногами в грудь, пытаясь отбросить подальше. Это мне удаётся только частично — вместо того, чтобы улететь от толчка на другой конец зала, он, всего лишь, делает несколько шагов назад. А ведь я вешу сам по себе немало, одет в броню, да ещё и разогнался не слабо. Действительно, Белиар даёт своим верным последователям просто невероятную мощь.
Ухожу от встречного тычка кинжалом, просто разорвав дистанцию. Вот и напарники отошли от непонятного ступора. Заклинание ледяной глыбы, брошенное Сирой во врага, в просвет между нашими телами, стекает по робе отступника безобидным крошевом. Во как, да он в сопротивлении магии круче даже самого сильного из шаманов-нежити. Поняв бесполезность своих попыток помочь, Сира бросилась освобождать пленниц. Только теперь в прикованной на алтаре женщине я, с трудом, узнаю Фэйт. Но кожа у неё чистая, без всяких, ставших уже столь привычными мне, татуировок…
Стоп. Уже подозревая нечто страшное, я бросаю взгляд на статую Спящего и, ограничивающие её со всех сторон, металлические колонны. Действительно, то, что я ранее принял за куски пергамента — это человеческая кожа. На ближних колонах — с татуировками, уже почти высохшая. На дальних — чистая, с ещё капающей кровью. Только чудовищная местная регенерация не дала женщинам погибнуть, когда с них, раз за разом, лоскутами снимали кожу. Но вот что им пришлось пережить — даже в страшном кошмаре не могу себе представить. Долгие часы нестерпимой боли…
