Она размашисто черкнула на глянцевой страничке поверх своего снимка и протянула листок с автографом Лерке. Та схватила его и запрятала в карман, изобразив улыбку совершенно счастливой идиотки. Придворные шокированно перешептывались.
– Пойдемте, барышня, – сокрушенно вздохнул сухощавый пожилой господин, взяв Лерку под руку.
Она успела сказать самую малость о Проводнике и о Йонасе, а другого разговора уже не будет, слишком много тут подводных камней и притаившихся среди них чудовищ, но, судя по тому, как посмотрела на нее Александра Янари за секунду до того, как их окружила толпа, эта эскапада все-таки была не напрасной.
Прогулка по привычному маршруту с рюкзаком за спиной в этот раз доставила Демчо неимоверное удовольствие. Бинты и швы сняты, никаких больше врачей, вместо назойливого, словно отсекающего тебя от всего остального мира запаха лекарств – ароматы трав, нагретой солнцем бетонки, приречных лягушатников, разведенных туристами в чертовой полосе костров, сырых подземелий под Танарой. Теперь Демчо понял, что не просто свыкся с такой жизнью, а успел ее полюбить: пока валялся по больницам, ему всего этого до ужаса не хватало.
Судьба, заставившая его столько времени маяться от безделья и с тоской глядеть в потолок, решила в качестве компенсации вывалить на него полный чемодан свежих впечатлений. На участке между Птичьим Станом и Падубцами поезд встал, потому что поперек транспортной траншеи расположился Ушлеп. Об этой напасти давно не было слышно. Говорили, что Высшие в очередной раз отловили его и забросили то ли в тропическую мангру, то ли на дальний север, за Сутулый хребет. Наверное, и впрямь забросили, раз столько времени ни слуху ни духу, а сейчас он вернулся на Кордею, потрепанный и ободранный, но все тот же самый.
Откуда взялся Ушлеп, никто объяснить не мог. Факт, что взялся он в пору Темной Весны, до того не было о нем никаких упоминаний. Официальная версия: всеобщий враг Мерсмон в своей бесконечной злобе создал его назло Высшим и людям. Полуофициальная версия, которой упрямо придерживались некоторые уважаемые маги: такое несуразное чудо нарочно не создать, Ушлеп – результат мутации, возникшей вследствие мутагенных факторов, которых в период Темной Весны, когда сам воздух кипел от колдовства, было хоть отбавляй.
Человекоподобная гора плоти, вонючая, прожорливая и почти бесформенная, от пят до лысой макушки около шести метров, с небольшой головой и пугающе дебильной физиономией. Ушлеп был всеяден. Поговаривали, что он может слопать и человека. Его неоднократно пытались прикончить, но он обладал феноменальными способностями к регенерации – пожалуй что был по-настоящему бессмертен и каждый раз возвращался, посрамляя своих казнителей. Единственное утешение: его умственный потенциал соответствовал видимости, дебил дебилом, он был туп, как пробка, и потому предсказуем.
В последний раз он колобродил в окрестностях Кордеи года четыре назад, в конце весны, еще до того, как открылись межмировые порталы. Тогда же его и выселили к чертям на куличики, а теперь он вновь добрался до родных берегов.
Рассвирепевший зверопоезд ревел, требуя дороги. Ушлеп тоже ревел, требуя «хавки» – одно из немногих слов, которые он мог членораздельно выговорить. Проводники спрашивали у пассажиров еду, какую не жалко отдать: если собрать побольше, да в особенности чего-нибудь пахучего, можно будет сманить оглоеда с траншейных путей в Лес, а уж потом погонщики постараются, чтобы он отстал, даже если увяжется следом. Иноземные туристы, воспользовавшись тем, что входные щели раскрыты, полезли наружу и начали Ушлепа фотографировать: отменная достопримечательность! Одного из них цапнула за ногу какая-то ядовитая дрянь, и снова началась беготня по вагонам: выясняли, нет ли здесь врача, колдуна или знахаря.
Дед и внук сидели со своим товаром тихо, как две смышленые крысы в норе. Наконец все утряслось, поезд рванул вперед по траншее, наверстывая график, по кожистой полости вагона, по лицам пассажиров снова заплясали солнечные зайчики, и Демчо подумалось: жалко, некому будет об этом приключении рассказать, расписывая подробности и даже чуть-чуть привирая, – у него же нет приятелей.
Серая Дама добралась до места встречи раньше контрабандистов. В торфянисто-темной речке плавали уже не лепестки, а красновато-белесые ягоды ариссахьи с просвечивающими, словно зрачки, круглыми косточками. Туман путался в ветвях кривого кустарника, прятал под своими вуалями перспективу, превращал небо в клубящуюся жемчужную бездну, и вся эта картина, угрожающая и холодновато-печальная, однозначно ассоциировалась у Демчо с запахом свежезаваренного кофе. Так уж сложилось, без кофе ни одно их рандеву с госпожой Гиблой страны не обходилось.
Рана была в полном порядке – не рана даже, а то, что на ее месте осталось. Наргиянси смазала бок Демчо ядовито-синим зельем, на несколько мгновений задержала на рубце когтистые пальцы и сказала:
– Теперь совсем хорошо. Последствий нет, ни скоро, ни позже. Тебе есть одно важное поручение.
– Снова кого-то привести в полосу риска? – он поглядел на нее, внутренне протестуя.
– Разве что-то было плохо? Кьяне Лерка жаловалась?
– Не то чтобы жаловалась, но она же такого натерпелась, пока рядом со мной, зарезанным, в палатке сидела…
– Зато ей осталась интересная память, разве не так?
– Люди погибли, – буркнул Демчо. – И никто мне не докажет, что это правильно.
– Я не буду доказывать. Зачем? Лес – это круговорот жизни и смерти, и бытие – круговорот жизни и смерти. Ты не понимаешь такие вещи, ты воспитан как житель человеческого города. Хочешь, чтобы никто не умирал? Но ты ступаешь на стебли, где растет трава, и ешь чье-то мясо. По-твоему быть не может.
– Я не хочу, чтобы кто-то умирал из-за меня, – угрюмо отчеканил Демчо.
– Не так, не из-за тебя. Когда прорыв, мы убиваем, люди умирают. Нас тоже убивают, и мы умираем.
– И это неправильно, что люди и кесу убивают друг друга, вместо того чтобы договориться, хотя и нам, и вам торговля нужна больше, чем эта война!
Тим гримасничал и яростно мотал головой: «Заткнись, балбес!» – а наргиянси неожиданно рассмеялась минорным мелодичным смехом.
– Демчо, можешь так говорить мне, я буду слушать, но не говори так, если тебя слышат люди. Единственный человек, который сделал попытку прекратить эта война, люди назвали «всеобщий враг» – смешно, да? Здесь убийственная ирония. Если положение вещей изменится, могу обещать, что тебя ждет карьера, но сейчас это лишенные смысла звуки. Поручение другое. Ты знаешь магазин «Изобилие-Никес», где живет в гостях кьяне Лерка?
– Кто ж его не знает? – обескураженно отозвался Демчо.
