И в тот же миг на смену наблюдаемой оранжевой туманности, части тел и пропавшему в останках черепной коробки судну, пришла густая темнота, будто совсем лишенная жизни, лишь наполненная чувством тоски по ушедшему. Болью и безысходностью того, что прожитое невозможно вернуть вследствие движения, хода жизни и существования самого Космоса. В этой тьме всего только на несколько секунд, как тень, проскользнуло мощное создание. Высокое, с крепкими покато-округлыми плечами, чье тело едва прикрывала прозрачно-оранжевая косоклинная, распашная одежда без рукавов, плотно облегающая мощную грудь и спину. Кожа создания оранжевого оттенка была столь тонкой, что сквозь нее просматривалось плетение широких коричневых мышц, делающих само тело ребристым не только на плечах, предплечьях, бедрах, голени, но и в груди, спине. Впрочем, поразительным в этом создание имеющем две руки, две ноги и тонкий, плеточный хвост являлась форма головы. В виде сплюснутого сфероида она восседала на короткой, толстой шее и концентрировала взгляд не растянутым прямоугольной формы лицом, где ширина превосходила высоту, угловатым подбородком; крупными тремя глазами (один из которых располагался во лбу с темно-коричневой вертикально расположенной радужкой и черной склерой); широким, плоским носом; дугообразными черными бровями и толстыми красными губами, а тем, что в затылочной части она была прозрачной. И через эту прозрачность кости демонстрировала часть студенистого черно-синего (схожего по форме с шапкой гриба) диэнцефалона имеющего два тонких отростка, каковые плотно внедрялись в небольшой механизм, с продольно расположенными осями, мельчайшими винтиками, шурупами, электронными схемами разнообразной формы, густоватыми сине-голубыми плазменными шарами, сверху опутанными голубыми нитями венозной системы, да красными проводками.
— Я оставил тебе, Раджумкар, достаточно компонентов информационных кодов, абы вы могли созидать новое, не возвращаясь к отжитому, умершему, минувшему, — послышался какой-то глухой голос, словно едва достигающий слуха и стоящее создание с удивительной головой, включающей механику и биологическую производную, видимо кивнуло. — Никогда не возвращаясь к тому, чего не вернуть. Я токмо прошу тебя, милый голубчик, непременно, укажи Врагочу вывести джан в высокоразвитые расы, або в них мною были вложены компоненты допрежь наполняющие геном моего брата СансараРудраАгни. И я хочу дабы сии создания сумели продлить великие деяния моего любимого брата, став в помощь вам троим: тебе, Ковину и Врагочу. И, безусловно, иным моим сынам тарховичам.
Камал Джаганатх с трудом открыл веки. Сначала нижние, затем верхние и тотчас увидел над собой прозрачное кварцевое стекло крыши, через которое наблюдалась лиловая синева небосвода с пробивающимися по нему белыми лучами, по рубежу имеющих малиново-красные тона. Явственно своим светом указывая на то, что на Велесване наступала ночь. Принц находился в своей ложнице, где, убранные золотистой шелковой тканью с волнообразным отливом желтых и голубых полос, идеально ровные стены, упираясь во внутреннюю поверхность крыши, и, без того высокую комнату зрительно делали еще выше. Четыре дёпаки стоящие по углам ложницы совсем чуть-чуть излучали голубоватый свет, словно указывая, что лежащий на лауу ссасуа здесь находился не один или один остался совсем недавно. В комнате как всегда было жарко. Тепло, подымаясь от квадратных, плетеных половиков устилающих пол, легкой дымкой курилось кругом.
Стоило только Камалу Джаганатху открыть глаза, как острой болью отозвался диэнцефалон и не только он. Обобщенно болела вся голова, особенно лоб, то место внутренней мозговой поверхности, куда воткнулся точно созревающий на одном из придатков третий глаз. Впрочем, пару секунд спустя принц понял, что у него болит не только голова, но и в целом тело. Ломили, кажется, все суставы, а усталость ощущалась такой, будто дотоль ссасуа прошел, проплыл без остановки многие версты. Стараясь вспомнить, что с ним произошло и почему он внезапно (ибо это произошло именно так) оказался в ложнице лежащим на лауу, обряженный в свапху. Оно как последний фрагмент всплывающий в диэнцефалоне был связан с разговором в казенке между ним, ассаруа, верховным правителем людоящеров и дайме асгауцев.
Неожиданно в Камале Джаганатхе пропало ощущение собственного я. Его заслонила оранжевая туманность наполненная скоплениями частей тела какого-то мощного создания, а после и вовсе ярчайше промелькнули слова по поводу информационных кодов и указаний касаемо джан, сказанных глухим голосом, не в смысле звучания, а точно степенно затухающего, теряющего жизнь. Видимо, по этой причине вызывающего болезненную тоску в диэнцефалоне.
Прошла не одна минута, когда диэнцефалон ссасуа, переработал и саму картинку с Хититами Сетом, и оранжевую туманность, и появившегося амирнарха. Предположив, что увиденные им события принадлежат центральному отделу нервной системы дайме, каковые всколыхнулись, когда Камал Джаганатх неумеючи прочитал его мысли. А диэнцефалон принца лишь спустя срок степенно настроился на восприятие происходящего в данный момент времени. И немедля принял на себя горестные мысли Туви о собственной столь нелепо развернувшейся одним местом к нему судьбе, круто бросившей его «из князи в грязи».
Острая волна раздражения, сменив боль, переполнила диэнцефалон Камала Джаганатха и он, резко вскочив с лежака, сел, да оглядев комнату, где находился один, прямо-таки зарычал от гнева в сторону сомкнутой золотистой створки, за коей и поместился халупник:
— Туви, сука! Заткнись! — И лишь, после переходя на велесвановский все также нервно докричал, — заткнись, тотчас, Туви! И немедля! Немедля позови нубхаве Аруна Гиридхари!
От напряжения и слабости принца тягостно качнуло назад, и он повалился на лауу, словно подрубленное дерево, плюхнувшись спиной на его серебристую, бархатную поверхность, надрывисто задышав. Впрочем, громкий крик ссасуа не просто прекратил движение мыслей Туви, но и погнал его в сторону половины негуснегести. Посему миг погодя до слуха Камала Джаганатха донеслось легкое поскрипывание половиков в коридоре, неизменно улавливаемые его диэнцефалоном в моменты волнения.
Сассуа меж тем замер на лежаке, глубоко задышав, ощущая, как надрывисто задрожало его тело (вроде он озяб), стараясь не допустить прихода фантасмагории и, одновременно, пытаясь воссоздать вокруг головы брезжащую волновую стену, чтобы воспрепятствовать и дальнейшему чтению мыслей. Створка двери медленно соскользнула в сторону и впустила в ложницу Аруна Гиридхари, сменившего парадный наряд на красно-оранжевый паталун и иссера-серебристую утаку. Негуснегести торопливо вступил в комнату и, не мешкая, направился к лауу, опустившись подле в позу пуспа. С тем же беспокойством оное выражалось опущенными вниз уголками рта, он протянул к лежащему принцу руку и нежно огладил края его ноздрей, с волнением в голосе вопросив:
