Феликс Крес - Брошенное королевство

— Это от Крегири, — негромко сказал он, так, чтобы не слышали подчиненные собеседника.

— Какие-то распоряжения?

— Нет.

— А что это за люди?

— На ее службе, — коротко ответил Оген, желая говорить как можно меньше, поскольку пароль, переданный Таменату наместницей Лонда, был единственным, что защищало его шкуру, и он опасался сказать лишнее, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость.

— Что вам здесь нужно?

— Увидеть Дом.

Во всем Громбеларде не говорили иначе, кроме как «Дом».

Разбойник все еще кривил губы в улыбке.

— А потом?

— Мы сразу же уедем, само собой. Еще сегодня.

— И это якобы по приказу Крегири?

Оген не ответил. Оказалось, что он поступил верно, поскольку его молчание обескуражило собеседника. Человек этот вовсе не был столь уверен в себе, как могло показаться.

— Ну тогда езжайте.

— Пусть кто-нибудь из твоих поведет, — сказал Оген. — Я не стану разговаривать с каждым, кого встречу. Ты знаешь все, что нужно, и никому другому этого знать не обязательно, само собой.

Предводитель кивнул, повернулся к ждавшим позади и отдал короткий приказ. Вскоре отряд уже ехал дальше, следом за двумя проводниками.

Мелкий дождь, подхватываемый ветром, все шел и шел, непрерывно и назойливо.

В обугленные руины Таменат вошел один. Его не сопровождал ни Оген, ни кто-либо из шестерых наемников. Почему-то все знали в душе, что рослый старик пробудет на пожарище очень недолго. По этому поводу не было произнесено ни слова, и тем не менее никто не спешился.

Сгорбившись, однорукий великан с видимым трудом преодолел груду черных камней. Второго этажа больше не было, от дома сохранились лишь остатки обгоревших стен. Ничто здесь не могло помочь воспроизвести события, случившиеся полгода назад.

Таменат медленно присел на щербатый кусок камня, который когда-то являлся внутренней стеной. Подняв руку, он откинул с головы капюшон, открыв страшно изуродованное, чудовищное лицо человека, кожу которого сжег живой огонь. Обширные шрамы изуродовали нос и щеки, вместо одного уха виднелся бесформенный комок. Во второй раз отвергнутый висящими над миром силами мудрец добросовестно заплатил взятый когда-то долг. Но он ни о чем не жалел, поскольку за всю свою невероятно долгую жизнь совершил только один по-настоящему прекрасный и важный поступок. Теперь он мог насмехаться над равновесием, над законами всего и прочими, ибо действительно посмеялся над ними, как может посмеяться только разумное существо, несовершенное, обладающие чувствами и проистекающими из этих чувств прихотями. Он не мог предотвратить то, что случилось с его сыном, но зато мог подарить одной женщине — и подарил — красоту и здоровье, забрав у нее страдания. Мало того что забрал, но еще и принял на свои плечи, что вскоре стало ясно… Но оно того стоило, ибо эта женщина носила в своем сердце то же самое, что и великан по имени Глорм. Старый посланник полюбил светловолосую молодую (даже очень молодую!) женщину, благодаря которой все, что совершил его сын, обрело смысл. Он нашел то, что всю жизнь тщетно искал Властелин Тяжелых гор.

Держа в большой руке маленький, потрескавшийся от жара камешек, старый великан вернулся к ждавшим его товарищам. Он был единственным существом на свете, которое поняло смысл надписи, выбитой на каменной могиле у дороги, ведущей в Лонд. Ему уже незачем было ехать в далекое селение, называвшееся Безвозвратом, или Оврагом, где в мокрой пещере закончила свою жизнь единственная женщина, которую любил Басергор-Крагдоб, величайший воин Шерера. Живая и ходячая машина, предназначенная лишь для достижения своих целей, когда-то остановилась и что-то нашла. Что-то, а может быть, кого-то.

Таменат, отвергнутый Шернью, а потом Проклятыми Полосами лах'агар, спрятал маленький черный камешек среди гранитных обломков, составлявших небольшой безымянный курган возле дикого громбелардского тракта, от имени сына дав нужный ответ на вопрос, заданный в третий и в последний раз.