Близился рассвет. Побледнели луны, посветлело небо. Кто знает, сколько солнц на этом чужом небосводе? Я не торопилась возвращаться, зная, что возвращение неизбежно. Я осознавала, что не была готова к такой свободе. Я добровольно возвращалась в руки своих тюремщиков. Вдруг громкий звук вывел меня из безразличного оцепенения. Это был всего лишь треск палки под моими ногами. Но я тут же очнулась и вспомнила о том, что в диком лесу постоянно нужно быть начеку.
А между тем лес начал просыпаться и оживать. Вершины деревьев запорхали птичьими крыльями. Отовсюду стали слышаться голоса животных, птиц или еще кого-то. Этот чужой лес был населен такими же чужими, враждебными и, наверное, опасными для меня тварями. Я стала осторожней. Прислушиваясь ко всем шумам, что возникали поблизости от меня, я стала уже не идти, а красться. Лисица оказалась на чужой территории. Здесь ей могло не поздоровится.
Заметив, что кусты впереди меня вдруг ожили и зашевелились, я остановилась и приготовилась, если понадобится, к молниеносному бегству. Напряжение мышц и нервов было так велико, что мне стало не хватать воздуха. Кто знает, какая зверюга может появиться сейчас передо мной? Саблезубый тигр, тиранозавр или дикий вепрь? Воображение в один миг нарисовало страшную картину.
Из кустов высунулась морда гиены. Впрочем, это была, конечно же, не гиена, но поскольку сходство с земным животным было довольно таки велико, я тут же и окрестила ее так про себя. Она стала принюхиваться, сверля меня злобными глазками, и потихоньку выползать из зарослей. Я не захотела ждать, пока она решит, что со мной делать, и стрелой метнулась вправо. Передо мной тут же оказалась еще одна серо-полосатая морда, а в траве рядом сверкнула пара глаз. Эти животные охотились стаей. И я, похоже, была их жертвой.
На помощь звать было некого. Корабль был далеко, да и сомнительно было, что кто-то из него бросился бы спасать меня, неверную беглянку. Я застыла, ясно осознавая, что не смогу убежать от гиен и как только сделаю малейшее движение, они сразу же бросятся на меня. Странно, но страх мгновенно улетучился. Я ощутила только мощный прилив адреналина и даже какой-то соревновательный азарт.
Самая крупная особь из трех, окруживших меня тварей, стала осторожно подкрадываться ко мне. Она мягко ступала по земле и хитро посматривала на меня, полагая, что деться мне все равно некуда. Мои дела были плачевны. У меня оставалась только одна надежда: если нырнуть сейчас вон в те кусты и тут же броситься наутек, то, возможно, мне удастся выиграть несколько секунд, чтоб потом соориентироваться. Так я и сделала.
Влетев в листву, я услышала, как надо мной раздались резкие крики и захлопали крылья. Я спугнула целую стаю притаившихся там птиц. Это, возможно, меня и спасло, потому что гиены отвлеклись на них, подарив мне несколько спасительных секунд. Я кинулась со всех ног, не соображая, куда бежать. Вокруг почему-то становилось все больше и больше кустарников, и мне с трудом удавалось найти свободное пространство среди них. А за спиной уже трещали ветки. Меня догоняли. Трое на одного — это же не честно!
И вот, пролетев через очередные заросли, я вдруг не почувствовала под ногами опоры и куда-то рухнула. В один миг, который, впрочем, показался мне довольно-таки долгим, я соскользнула в глубокий, заросший низким, колючим кустарником овраг, и угодила в протекающий по его дну ручей. Не успев определить, сломала ли я чего-нибудь или вывихнула, я тут же вскочила на ноги и помчалась по воде, благо, что она не доходила мне даже до щиколоток.
Я не знала, продолжалась ли погоня после того, как я свалилась в овраг, но все еще неслась вперед, поднимая тучи брызг. Лишь внезапно ухнув по грудь в прятавшуюся в воде яму, я остановилась и, осмотревшись, поняла, наконец, что гиены отстали. Мне оставалось надеяться только, что вскоре они отыщут себе более доступную жертву и перестанут охотиться за мной.
Выбравшись из воды, я села на один из лежащих на берегу плоских камней и стала дожидаться, когда же, наконец, взойдет хотя бы одно солнце, и я смогу высохнуть и согреться. Теперь я не знала, в какой стороне корабль, совершенно не ориентируясь в сторонах света, тем более на чужой планете. Я собиралась, обсохнув хоть немного и отдышавшись, влезть на дерево и отыскать корабль.
Примерно через полчаса привычного для меня земного времени я ощутила на себе первые теплые лучи. На Эмброне начинался рассвет. Здесь было лишь одно солнце, и оно мало чем отличалось от нашего. Пока я дожидалась его, я сумела вытащить из ноги вонзившийся под кожу выше колена острый шип, успела выдрать из мокрых волос почти все застрявшие колючки и промыть все царапины на руках и ногах. Затем я напилась воды из ручья и ощутила страшный голод.
Мне не составило особого труда влезть на дерево и понять, что все это время я двигалась в противоположную от корабля сторону. Теперь он находился от меня гораздо дальше, чем раньше. Но все-таки я его видела, и это предавало мне силы. Еще несколько часов назад я и не подумала бы, что буду так хотеть возвратиться туда, в тепло, в сытость и определенность. Да, именно в определенность. Мне ведь было ясно, что со мной будет. Я даже находилась в более выгодном положении, чем остальные пленники. Я хоть, по крайней мере, представляла, кто я на самом деле и кем буду потом. По сравнению с теперешним моим положением, я была просто счастливицей.
Одно обстоятельство, правда, все еще не давало покоя моему самолюбию. Боскус оказался правым. И когда я вернусь обратно с повинной головой, он, конечно же, не преминет мне сказать об этом. Каким бы бесправным не было мое положение на корабле, все же оно было лучше теперешнего. Да, Боскус, ты оказался правым. Не следует пускаться в погоню за сбежавшей лисой, которая все равно вернется сама, потому что слишком привыкла к своей клетке и знает, что погибнет без нее.
Сидя на дереве, я не спешила отправляться к кораблю. Я размышляла. Здесь, на высоте восьми метров от земли, мне не угрожали хищники. Я грелась под лучами чужого солнца и уже почти обсохла и успокоилась. Неужели моя гордость позволит мне вернуться в тюрьму? Но разве есть иной выход? Я ненавидела Боскуса и всех, кто был с ним, за то, что они манипулировали мной, моей памятью, сознанием, волей. Разве он единственный, кто может меня спасти? Но ведь я в чужом мире. Что может ждать меня здесь одинокую и беззащитную? Есть ли здесь люди? Боскус говорил, что здесь живут, переселенцы с Земли, которые, впрочем, понятия не имеют об этом. Как они примут меня, если я сумею их отыскать? Как я буду общаться с ними, не зная языка? А ведь перед тем как попасть в лапы Боскуса, я собиралась начать новую жизнь в чужом городе, с чужими людьми, которым до меня нет никакого дела. Таким образом, я получила почти то, что хотела. Так значит пенять можно лишь на себя.
Я приняла решение не спешить с возвращением, а проверить себя. Например, сумею ли я найти какую-нибудь еду и смогу ли избежать встречи с хищниками.
Спустившись с дерева, я осмотрелась кругом. Лес был полон разнообразной растительностью: кустарниками, цветущими и плодоносящими травами, деревьями всех размеров и форм. Но как определить, что из всего этого можно есть, а что нет? А может быть в ручье водится рыба?
Вдруг что-то холодное и влажное коснулось моей ноги, и я, взвизгнув, вскочила на стоящий рядом камень. В траве безмятежно и медленно ползла огромная, толстая змея. Это была даже не змея, а целое бревно. Я не смогла бы обхватить ее руками, если бы конечно, мне в голову вдруг пришла такая идиотская мысль. По середине ее блестящего темно-сизого тела имелось значительное утолщение. Она недавно позавтракала кем-то очень крупным и только поэтому, видимо, отнеслась ко мне так флегматично. Так, Лиса, будь начеку. В этом диком мире ты не охотник, а… еда!
В ручье рыбы не было. Да и будь она, как бы я стала ее ловить? А голод давал о себе знать, и вода из ручья уже не помогала. На кустах были какие-то ягоды, довольно крупные, похожие на виноград, но я не спешила отправлять их в рот. Мучительная смерть от отравления на чужой планете меня не прельщала. И все же я попробовала надкусить одну упругую фиолетовую ягоду и проверить, не случится ли у меня желудочных колик или тошноты.
Странная на вкус ягода оказалась довольно съедобной, но больше я есть не осмелилась, решив подождать. Усевшись рядом с кустарником, я принялась изучать содержимое карманов Гая. Как ни странно эта мысль посетила меня только что, хотя мне давно уже мешали двигаться предметы, лежавшие в них. Карманов в его костюме было немало: два на груди, один из которых оторвался и висел на лоскутке, два внутренних, два по бокам и столько же сбоку у колен. Гай был мальчиком на побегушках, и этим все объяснялось.
Я разложила перед собой все найденные мной предметы и принялась осматривать их, размышляя, каким образом каждый из них мог бы мне пригодиться. Здесь были две пары резиновых перчаток, ампула с какой-то синей жидкостью, непонятный прибор с электронным табло, лупа в футляре и хирургический нож в пластиковом чехле. Интересно, зачем Гай носил с собой скальпель? Его я спрятала так, чтоб сразу можно было его схватить, а остальное рассовала обратно по карманам. Кто знает, что, когда и где мне еще может пригодиться?
