— А я знаю, что одна из дриад находится в бегах. Она напугана. Напугана чужими силами и бесконтрольностью своих. А это означает, что она попытается скрыться там, где, как ей кажется, будет находиться меньше людей.
— Школа! — вдруг воскликнула витра и довольно расправила крылья.
Илега посмотрела на птицу, как на умалишённую.
— В школе есть люди. Много людей. Причём маленьких. Их жальче, чем больших человеков. Это работает так. Поверь мне. Я знаю.
— Я не об этом! — Морозница мотнула головой так сильно, что несколько прядок вновь упали ей на лицо. — Когда произошла катастрофа в торговом центре, полиция не только оцепила его, но и велела эвакуировать ближайшие школы. Понятия не имею зачем. Быть может, у них имелись основания полагать, что Ганнибал устроит серию терактов. А, может, потому что такая инструкция в принципе существует и её выполняют всегда…
— А ведь то-о-очно, — протянула девушка. — Если произошла беда рядом, значит имелось много умерших насильственной смертью. Это даёт повышенный шанс на возникновение коллективного призрака. А нам по технике безопасности рассказывали, что дети в такой ситуации более уязвимы для одержимости, в том числе и групповой.
Она ударила себя основание ладони по лбу.
— Вот же я балда! Любые близкие скопления детей надо разогнать, пока не будет произведён акт экзорцизма! Даже если раньше про это забывали, то после Ковача уж точно припомнили и смахнули пыль со старых инструкций. Ну, побежали! Говори, где в этом квартале ближайшая школа?
— Эм… — витра скуксилась. — А мы не будем брать с собой охрану там? Полицию хотя бы? Может, твоего суженного-некромага?
— Они все страшные, а я — миленькая, хи-хи! Напугают ещё дриадку и будет новая волна кровопролитиев!
— Но…
— Гало поймёт, куда я делась. Такую девочку, как я, потерять в толпе сложно.
— Тебя совсем не беспокоит твоя грядущая неминуемая гибель? Тебя же убьют! Ты же умрёшь!
— Ну, коль убьют, так умру. А потом меня воскресят. Делов-то?
— Умирать больно, — постаралась воззвать к рассудку девушки птица.
— Смотря как именно, — отмахнулась горничная. — Я уже умирала разок: ты же в курсе, что я — попаданка?
— Ничему тебя та смерть не научила, — Морозница расправила могучие крылья и взмахнула ими, тревожа мирно лежащий на плечах и волосах Илеги снег. — Ступай сама, если такая уверенная. Я же донесу об этом юной хозяйке. И не говори потом, что я для тебя ничего не сделала.
Едва только витра покинула живой насест, девушка тут же принялась разминать уставшую удерживать столь крупное создание руку.
— Бу-бу-бу, — пробубнила себе под нос горничная. — Ладно, значит, у меня мало времени.
И Илега побежала. Благо, гололедицей тут не пахло, благодаря тому, что ответственные за его устранение службы “слегка опасались” гнева богини, уделяющей много внимания мелким коммунальным проблемам. Если бы с данным вопросом дела обстояли иначе, камеристка Лешей не решилась развивать высокую скорость при всём своём навыке бега на каблуках, сколь сильно бы девушка им не гордилась.
Но то беды Илеги из какой-нибудь параллельной вселенной, а не из этой. Здесь и сейчас её больше беспокоили зеваки, умудрившийся каким-то образом скопиться в большом количестве. Приходилось маневрировать средь них, а порой и вовсе просить расступиться.
Вот сразу вспомнилось, как легко в подобных ситуациях раздражалась Лешая. Она становилась грубой, обзывала окружающих идиотами и шла напролом, не стесняясь расталкивать людей при помощи магической силы. Ну или же направляла вперёд себя рослых молодчиков, чтобы они служили ледоколом. Тут уж каждый справлялся по-своему. Шеф Воржишек — компенсировал низкий рост зычным гласом, а один из его верных замов, пан Урбан, просто расталкивал всех молча широкими плечами.
И, в целом, никто не мешал Илеге поступить схожим образом. Позвать пару крепких мальчиков из оцепления или даже просто выхватить пистолет да дать пару выстрелов в воздух: благо, ей-то, как любимой горничной богини, такое было позволительно.
Но девушка желала остаться незамеченной как можно дольше. Не привлекать излишнего внимания… насколько это возможно для столь яркой личности, как она. Грубую силу, мощь оружия и заклинаний пусть обеспечивают другие. У каждого своя роль. И нечего Илеге покушаться на задачи, с которыми иные справятся быстрее и качественней. Уж лучше она займётся тем, чем никто, кроме неё заниматься не будет.
Вера и ласка. С этим у ковена Маллоя имелись серьёзные проблемы. Его глава так и вовсе не видел в Броне Глашек божества, лишь человека с переизбытком слабо поддающейся контролю магической мощи. Быть может он, конечно, и прав: всё же, в форгерийской магии он понимал уж побольше, чем та, кто с рождения держалась от колдунства подальше до момента первой серьёзной влюблённости.
Но… что, если Даркен ошибался? Что, если Лешая и правда богиня? Если витра — действительно вестница смерти, а не простой конструкт, которому сливают видения с целью мистификации? Если цветы могут считывать будущее, а не просто реагируют на отголоски мыслей, попавшие в информационное поле?
Илеге хотелось верить. Верить в чудо. Даже если чудо горестное и кровавое. Существование богов, существование высшей воли делает жизнь осмысленной. Девушка просто не желала признавать, что на самом деле ни её жизнь, ни её стремления, ни её боль не будут иметь никакого значения для молчаливой безучастной вселенной. Что не только она, но и всё человечество — лишь перхоть на куске несущегося сквозь космическую пустоту камня.
Что существование жизни — нелепая случайная ошибка.
Нет! Быть такого не может! Это бред! И данной точке зрения есть доказательство!
Это существование бесконечного множества миров, в каждом из которых именно человечество является если не гегемоном, так хотя бы важной фигурой на доске противостояния величайших сил. И не важно, сражаются ли там эльфы с орками или же земляне выступили против жуков с Альфы Центравра.
Это ли не знак, что вселенная любит человечество? И что у человечества есть некая высшая цель?
И душа… душа существует! Души мёртвых слетаются со всех миров в Форгерию, где перерождаются попаданцами. Души мёртвых выжигают некромаги для своего колдовства. А если не провести экзорцизм, души же мёртвых могут обратить гнев против живых.
Как при всём при этом люди умудряются быть столь безверными? Как они, то и дело упоминая богов в речи и посещая храмы, стоит лишь заговорить всерьёз о чудесах, начинают фыркать и отворачиваться?!
Потому Илега следовала своей цели, с каждой секундой рассуждений всё больше и больше преисполняясь уверенности в правильности того, что делает. Она старалась поступать так, как завещала Броня: поспешать неспешно. Девушка скользила меж зеваками, пользуясь собственной субтильностью, как преимуществом. А когда не получалось, то не только просила людей подвинуться, но и задавала вопросы о том, где ей стоит искать ближайшую школу.
Благо, вскорости удалось вырваться из толпы и нырнуть в арочку меж двумя домами прямиком во двор, тотчас же встретивший русовласую попаданку высоким заборчиком.
Заборчиком, за которым виднелось потрёпанное временем четырёхэтажное здание бело-жёлтого цвета.
Девушка улыбнулась.
Школа. Даже искать долго не пришлось. Очевидно, что если Илега упёрлась острым носиком в него вот так сразу, значит и беглая дриада должна была столкнуться с тем же заборчиком.
Оставалось только найти вход.
Глава 6. Tylko jedno w głowie mam
Охрана у школы была минимальная. Всего один молодой полицейский у запертых ворот. Он некоторое время сопротивлялся, конечно, попыткам пройти внутрь, но стоило Илеге слегка повысить голос и начать перечислять свои немногочисленные, но внушительные регалии актуальной управляющей храма Лешей, как молодой человек поник и нехотя начал елозить ключом в подвесном замке, чтобы пропустить шумную девицу внутрь.
