Не я один считаю, что графиня выкрутилась из этой щекотливой ситуации лишь благодаря умелым действиям своего адвоката. Ох, и ловок же шельмец! И я должен дать ей понять, что ее притворно-покаянный вид отнюдь не обманул местное общество.
– Ваша светлость, ее сиятельство просила передать, что спустится к вам через несколько минут, – сообщает мне хорошенькая взволнованная горничная. – Если позволите, я принесу вам лимонной воды и ликера.
Графиня – женщина, и как всякой женщине ей нужно время, чтобы припудрить носик и надеть свое любимое платье, прежде чем выйти к гостям. Только это и побуждает меня не проявить раздражения и даже улыбнуться в ответ раскрасневшейся девушке.
Между прочим, из уважения к моему титулу вместо горничной ответ графини могла бы мне передать Дениз Ренуа. Я вспомнил милую светловолосую девушку – всегда покорно-печальную, – и мысленно ее пожалел. Быть приживалкой у графини де Ламарк – та еще радость. А ведь ее отец когда-то был удостоен ордена воинской чести – высшего ордена Виларии, который вручается самим королем. Нужно будет спросить у Маршаля, получает ли она военную пенсию.
Графиня появляется в гостиной только через полчаса – после того, как я пять раз измерил комнату шагами и выпил три рюмки довольно недурного ягодного ликера.
– Рада приветствовать вас, ваша светлость, – она приседает в низком реверансе, демонстрируя при этом не очень скромное декольте.
Как ни странно, сама при этом заметно смущается.
– Позвольте поздравить вас, ваше сиятельство, с удачным завершением дела в суде, – я отвешиваю ей вежливый поклон. – Надеюсь, недолгое заключение и треволнения этого дела не нанесли серьезного ущерба вашему здоровью.
– Благодарю вас, ваша светлость! – по ее губам пробегает улыбка. – Крайне любезно с вашей стороны проявить ко мне участие.
Это звучит весьма двусмысленно. Она сразу дает понять, что моя притворная вежливость ее не обманула. Ну, что же, так даже лучше.
– Мне хотелось бы верить, что столь печальный опыт многому вас научил, и в дальнейшем вы будете более благоразумны.
Она предлагает мне присесть, и сама опускается в кресло.
– Не беспокойтесь, ваша светлость, я учту прошлые ошибки.
Здесь, в привычной для себя обстановке, она кажется еще более красивой. Плечи горделиво расправлены, исчезла настороженность в движениях.
– Послушайте, ваше сиятельство, мне не хотелось бы на вас давить, но, если позволите, я дам вам маленький совет.
Она непринужденно щебечет в ответ:
– Я вся во внимании, ваша светлость!
– Забудьте об открытии магической школы! – надеюсь, серьезность моего тона заставит ее понять, что я не шучу. И что это – не просто совет. – Да-да, я знаю, что только благодаря этой школе вас освободили из-под стражи, но уверяю вас – если вы откажетесь от этого плана, никто вас не осудит. Дело не будет открыто снова. Я лично поговорю с судьей, и он тоже забудет о ваших намерениях.
Мне кажется это вполне разумным. Она уже получила то, что хотела – ее признали невиновной. Теперь школа для нее – лишняя головная боль. А если школа не откроется, то как минимум десяток магически одаренных девушек не будут одурачены этой не очень щепетильной особой. Довольно уже тех юношей из благородных семейств, которые, получив аттестат об окончании школы графини де Ламарк, не отяготили свой ум ни каплей новых знаний.
– Вот как? – напрягается она. – Ну, что же, благодарю вас за заботу, ваша светлость, но позвольте мне всё же попробовать себя на новом поприще. Раз уж у меня вдруг появилась магия, то глупо было бы не воспользоваться этим.
Будь она мужчиной, я вслух назвал бы ее наглецом. Но в женском роде это слово, кажется, употреблению не подлежит. И всё-таки я не сдерживаюсь и негодующе бросаю:
– На вашем месте я не стал бы козырять своими внезапно открывшимися способностями. Все мы помним, как ваша матушка исхитрилась пройти подобную проверку. Вам было с кого брать пример.
Щеки графини багровеют.
– Кажется, вы пытаетесь оскорбить меня, ваша светлость? Не трудитесь. Ваше отношение я сполна прочувствовала в зале суда. Но крайне неблагородно с вашей стороны запугивать меня, пользуясь вашими титулом и властью.
Я поднимаюсь первым – хоть это и противоречит правилам этикета.
– Довольно, сударыня. Я вижу, что мой визит оказался напрасным – вы не готовы прислушаться к моим словам. Ну, что же – если вы хотите видеть меня в числе своих врагов, то так тому и быть, – в ее красивых глазах я вижу странный блеск (решила прибегнуть к старинному женскому средству размягчения мужских сердец?) и добавляю: – Если вы надеетесь, что ваши чары подействуют и на меня, то совершенно напрасно. Я ищу общества совсем других женщин – тех, для кого честь и доброта еще имеют какое-то значение.
Наверно, это звучит слишком грубо – графиня обиженно прикусывает губу, – и я уже сожалею о своих словах. Но решаю сыграть эту сцену до конца – быть может, хотя бы это побудит ее принять правильное решение.
Но она довольно быстро справляется с эмоциями.
– Ну, что вы, ваша светлость, я отнюдь не претендую на вашу приязнь. И раз мы так прекрасно поняли друг друга, не смею более навязывать вам свое общество.
– Ну, что же, сударыня, как вам будет угодно! Но помните – отныне все ваши действия по управлению школой или драконьей фермой будут на особом контроле у чиновников герцогства.
Лёгкий кивок, и я покидаю ее гостиную, кипя от гнева.
И только сев в седло и проделав верхом несколько лье пути, я обретаю прежнее спокойствие. Эта женщина недостойна моего внимания, и лучшее, что я могу сделать – это полностью ее игнорировать. Да, именно так я и поступлю!
10. Эжени. Деньги графини
– Что нужно было его светлости? – вопросом встречает меня герцогиня, когда на следующее утро я снова прихожу в ее покои.
– Хотел предостеречь меня от открытия магической школы, – я устраиваюсь на уже знакомом пуфике рядом с креслом хозяйки. – Мне кажется, что он не верит в мою внезапно обретенную магию. Хотя чему я удивляюсь – я и сама не уверена, что она есть.
Ее светлость вздыхает:
– Было бы странно, если бы он поверил в это после проделок матушки Эжени. К счастью, запретить тебе открыть эту школу он не может – дозволение было подписано самим его величеством.
– Но разве он не может убедить его величество переменить решение? Насколько я понимаю, он – племянник короля.
Герцогиня и соглашается, и возражает одновременно:
– Да, племянник. Но он не оказывает никакого влияния на его величество. Скорее – напротив. Если он будет настаивать на отзыве дозволения, то его величество ни за что его не отзовет.
– Между ними столь «теплые» отношения? – удивляюсь я. – Так почему же его величество именно герцога сделал наследником престола?
Я провела довольно спокойную ночь. Мягкая, пахнущая лавандой постель, чистый воздух и вкуснейший пудинг на ужин сделали свое дело – я заснула, едва моя голова коснулась подушки. Кажется, я начинаю привыкать к новой действительности, и герцогиня играет в этом не последнюю роль.
– Его светлость – самый близкий родственник Луисана Десятого, и, за исключением самого короля, именно в нём больше всего крови Виларов. Но именно это и является причиной охлаждения между ними.
– Не понимаю, – честно говорю я.
– Несколько лет назад сын Луисана Десятого, его невестка и внуки погибли в результате нападения мятежников на перевале Правды почти на границе герцогства Шарлен. Убийц не нашли, но многие в столице полагают, что те действовали по наущению нашего герцога – это открывало ему путь к королевской короне. Никаких доказательств этой версии не нашли, но с тех пор его величество весьма холоден с его светлостью.
По спине пробегает холодок. Мне отчего-то неприятно думать о том, что герцог может оказаться подобным чудовищем.
– А вы сами тоже верите в то, что он был причастен к убийству королевской семьи?
Герцогиня отрицательно качает головой:
