Ознакомительная версия.
Фуа[15] – дарки-лягушки.
В другое время вор заслуженно возгордился бы своей догадливостью. Но спину ломило, мокрые ноги превратились в ходули, опять нужно было вьючить на себя ненавистную станину. Хрен с ними – фуа, так фуа. В сказки о том, что злобные существа утягивают за ноги на дно потерпевших кораблекрушение и бесчестят неосторожно купающихся девиц, Квазимодо никогда не верил. На дно такое хилое создание вряд ли утянет: врезать разок пяткой в нос – само утопнет. А насчет девиц… В отряде полусотня бойцов – и все как один не отказались бы обесчестить чистенькую девицу. По крайней мере раньше не отказались бы. Сейчас бойцам уже не до девиц.
Квазимодо поразмыслил: удастся ли посмотреть пусть не на девицу – просто на чистого и сухого человека? Корка подсохшей грязи стягивала кожу на запястьях, пот щипал искусанное лицо. Грязь под ногами стала жиже – люди погружались в маслянистую воду по пояс. Еще день назад в таких случаях Глири командовал собрать лодки. Но это отнимало слишком много времени. Через двести-триста шагов болото снова мельчало, приходилось останавливаться и разгружать только что нагруженные лодки. Тащить хрупкие «скрадухи» волоком через завалы с острыми сучьями сотник не рисковал.
Точно – через сотню шагов идти стало легче. Квазимодо смог даже полюбоваться на ставшие черными от ила голенища собственных сапог. По ним озабоченно ползали верткие пиявки с палец длиной. Такая если найдет местечко и присосется к телу – только головней от костра отклеиться и заставишь.
Споткнулся и с шумом сел в воду «желток». Это Толстый. Молодец – первый раз свалился. Вот Тонкий – тот сегодня уже два раза купался. Носильщик тупо сидел в воде. У него не оставалось сил даже снять с головы корму лодки-скрадухи. Мимо безразлично шли люди, навьюченные мешками, корзинами и частями таких же разборных лодок. Квазимодо в сердцах сплюнул, попал себе на живот и повернул к сидящему рабу. Нужно спасать свою собственность. Пришлось скинуть с головы носильщика часть лодки с привязанной внутри поклажей. «Желток» продолжал сидеть, глядя в никуда. Должно быть, уже видел предков. Квазимодо с усилием поставил носильщика на ноги. Толстый стоял, но изо рта потекла нить лиловой слюны.
– Рот вытри, скотина! – Квазимодо двинул кулаком по спине, обтянутой ветхой рубахой.
Носильщик покорно втянул в себя опьяняющую слюну. Вор дал ему глотнуть из своей баклаги.
– Лучше бы товарищу дал попить, – прохрипел проходящий мимо солдат. – А этот все равно без толку сдохнет.
– Сдохнет – ты мою лодку понесешь. Тогда тебя поить буду, – пробормотал Квазимодо.
– Зачем тебе лодка? Нас всех в этой жиже пиявки со змеями сожрут, – обреченно заметил солдат и похлюпал дальше.
Нужна лодка, не нужна – внутри хранилось личное имущество вора, и Квазимодо не желал с ним расставаться, пока жив. Отобрал у «желтка» баклагу. Ни ночью, ни в обед вскипятить воду не удалось. Всех мучила жажда. У вора вода еще оставалась, но нужно экономить. Болотную воду пить категорически не следовало – и так животы у всех расстроены. Квазимодо тщательно обтер горлышко баклаги, глотнул сам.
– Хватит прохлаждаться. Бери груз.
Пришлось помочь «желтку» поднять вьюк. Сзади уже приближалось злобное карканье Глири.
– Вперед, вперед, доходяга, – прошипел Квазимодо, подталкивая Толстого. Носильщик бессмысленно шагнул. Вор поправил съехавший под руку арбалет. Дорогое оружие было жалко. Не так давно Квазимодо отвалил кучу серебра за привезенное еще из-за океана легкое оружие. Одна из последних моделей. Вор не считал себя замечательным стрелком, но с этим арбалетом чувствовал себя куда увереннее. Теперь болотная сырость начинала портить обклеенные пергаментом «плечи» арбалета.
Снова хлюпала под ногами густая вода. Вспухали пузыри вонючего газа. Покачивались яркие прекрасные цветы, лианы топорщили сияющие, как льдистая изморозь, колючки. Казалось, плавающая и цветущая зелень благоухает ядовитее нутта. Стояли замершие без единого намека на ветер деревья. До воды свисала похожая на истлевшую тысячелетия назад ткань паутина. Бесшумно снялась с ветвей, и исчезла над кронами неопределенная, похожая на сгусток паутины тварь. То ли птица, то ли нетопырь.
Солнце, едва пробивающее жаркий туман, начало тускнеть. Глири ушел вперед – командование искало подходящее место для ночлега. Правильно – еще одной ночевки в грязи отряд не выдержит. Квазимодо выдернул увязшее в иле копье и огляделся. Люди из последних сил тащились вперед. Вор видел спины «своих» носильщиков – Толстый и Тонкий плелись в середине отряда. Полученный нутт явно добавил им сил. До ужина доживут.
Квазимодо несколько нервно огляделся. В животе булькало и сосало – хотелось жрать. И наоборот… тоже хотелось.
Впереди носильщики перебирались через завал из двух огромных стволов. Еще дальше раздавался зычный глас Глири. Кажется, начальство нашло место для ночлега.
Квазимодо с трудом вскарабкался на лежащий в воде ствол. Клочья паутины цеплялись за разбухшие носы сапог. Проклятая станина норовила стянуть обратно в воду. Вор с трудом выпрямился. К завалу подходили десятник и «серый», прикрывающие тыл растянувшегося отряда.
– Вынужден задержаться, – доложил Квазимодо, расстегивая пряжку ремней своего вьюка. – Иначе наложу в штаны.
– Ну и клади, – пробурчал десятник, забираясь на бревно. – Вони все равно не прибавится.
«Серый» молча перебрался через завал, оперся древком глефы и плюхнулся в воду.
Квазимодо посмотрел им вслед, уложил станину на испачканную илом кору и поспешно пошел по стволу к ветвям. Идти по сухому оказалось неожиданно легко. Парень ухватился за ветку, обвешенную паутиной, и в сердцах сплюнул в воду. Уютное место оказалось занято. Даже два раза. Самым обидным было то, что одним из сидящих над водой оказался Филин. Никуда от него не денешься, от козла дристливого. Вторым, к удивлению Квазимодо, оказался один из ныряльщиков. Хм, все у этих фуа как у людей, даже понос. Вот только пальцы подкачали. Человек-лягушка, видимо, тоже предпочитал одиночество – сидел на крайних ветках, балансируя над водой.
Желудок напомнил о себе. Квазимодо расстегнул ремень с ножнами, повесил на шею и полез на ветку поудобнее. Филин кинул косой взгляд и отвернулся.
На оголившуюся под спущенными штанами плоть немедленно налетели москиты. Приходилось одной рукой отмахиваться, другой держаться за сухую ветку. Ножны шеуна свисающие с ремня на шее, мешали воевать с обнаглевшими насекомыми. Арбалет вор с себя благоразумно снял и повесил на соседнюю ветку.
Квазимодо раздумывал о причинах желудочного расстройства. Жратва, приготовленная на болотной воде, виновата, что ли?
Ознакомительная версия.
