Ознакомительная версия.
— О, папочка прочил мне блестящую карьеру в магистрате. Она мне иногда снится…
— Кто? — не поняла Тео.
— Да карьера эта. Как начинаю забывать, что я поэт и музыкант, как начинают ручонки тянуться к деньгам, а мысли — к бесталанным стишкам на заказ — так и снится. Будто я сижу за столом и цифры складываю. Бр-р-р.
Барда передернуло.
— Лучше давай о тебе. Что тебя гнетет?
— Уже не гнетет, — улыбнулась магичка.
— Ну, тогда гнело. Гне… тьфу. Ты меня до припадка доведешь. Ну так?
— Я тебе опишу только пару эпизодов из моей жизни. Вчера я сидела в компании полных придурков, пытаясь понять, как работают их заскорузлые мозги. Потом мне в спину всадили кинжал. Сегодня я ходила в Гнилой квартал, а вечером мне еще раз придется туда сходить — на этот раз с отпиленной головой в мешке. Весело?
— Обхохочешься. — Подтвердил Талли, косясь на подругу. — Я вижу, для поднятия настроения тебе маловато будет пошутить над Риком. Придется по меньшей мере его зарезать и закопать, а потом еще и сплясать на его могиле.
Тео расхохоталась.
— Талли, ты слишком преувеличиваешь мою к нему нелюбовь.
Студенческий квартал, окружающий Университет Сореля, оглушал шумом, запахами и многоцветьем торговых рядов. Тут можно было найти практически все — и даже то, чего нельзя. Например, пару лет назад Тео купила на рынке у какого-то старьевщика подлинник рукописи мага Эльвада, и, буквально через десять минут, у его соседа — артефакт двухсотлетней давности. Талли, однако, не дал ей засмотреться на лавки со старьем, потащил за собой, напевая что-то о том, что они опаздывают. На менял, зазывал и носильщиков он фыркал, правда, зачем-то нырнул в ничем не примечательную лавку, пробормотав «я на минуточку»; Тео для развлечения поторговалась с продавцом посуды, но покупать ничего не стала. Талли вернулся и впрямь быстро, загадочно улыбаясь.
— Слабительный порошок. Предвосхищая твой вопрос — нет, это не для конкурентов, а для наших старичков, чтобы не мешали нам веселиться после официальной части. А теперь — поспешим.
Архитектор, разрабатывающий планировку университетского городка, был, вероятно, сторонником хаотической теории вселенной. Человек, попавший сюда впервые, мог бы и заблудиться. Здания факультетов были разбросаны вперемешку с служебными помещениями, многие дорожки заканчивались тупиками, а фонтанов было слишком много, даже если предположить, что все учащиеся и профессура — члены секты, практикующей уличное омовение. Впечатление городок производил неизгладимо величественное и сумбурное, но уж никак не бедное. Тут и там были разбиты цветники, дорожки посыпаны гравием, росли фруктовые деревья — словом, главы Университета постарались, чтобы единственное в стране высшее учебное заведение поражало своим красотой и богатством. Откуда появились средства на постройку Университета (и поддержание этого великолепия) — никто толком не знал, хотя слухи ходили самые противоречивые.
По дорожкам гуляли студенты, и по их внешнему виду можно было легко определить, с какого они факультета. Аккуратные медики шагали, не глядя вперед, уткнувшись носами в трактаты; инженеры махали руками, объясняя товарищам принцип действия своего нового изобретения, а поэты и музыканты, в основном, лежали на скамейках, в тенечке — отдыхали после возлияний прошедшего дня. Учащиеся остальных факультетов смотрели на них с привычной завистью — только тем, кто станет бардами и поэтами, разрешалось пить во время учебы, чтобы привыкнуть заранее к возлияниям на пирах, что устраивает знать.
Тео подмигнула статуе Сореля, основателя Университета. Его увековечили в мраморе и установили посреди центральной площади, от которой в разные стороны разбегались дорожки. В жизни профессор был куда менее величествен и куда более ироничен, чем его изобразили в камне.
Здание факультета Искусств можно было опознать по изображению арфы на фронтоне здания. На ступенях у входа расположилась компания подвыпивших молодых людей. Завидев Талли, они приветственно закричали, а один заколотил в пару барабанчиков, висевших на шее.
— Маэстро!
Талли дружелюбно улыбнулся, помахал им рукой, но задерживаться не стал.
Они зашли внутрь. Там творилось настоящее безумие. Откуда-то сверху, словно перекрикивая друг друга, донеслись звуки труб. В нос ударил запах свечей, что жгли ночь напролет, цветов и разлитого вина. Мрачные служанки, подготавливающие факультет к отмечанию годовщины, терли тряпками пол, ругаясь на чем свет стоит — но жизнерадостные студенты только хихикали. Завидев Таллирена, они, все как один, старались протиснуться к нему, не обращая внимания на то, что опрокидывают ведра с грязной водой и задевают метлы. Тео мысленно поблагодарила Талли за то, что он отмахивался ото всех, желающих пообщаться с ним, не то они и до завтра не добрались бы до зала для выступлений, останавливаясь поговорить с каждым. Итак бард оставлял за собой мешанину из возбужденно галдящей молодежи и готовых проклясть все на свете служанок.
— Я не была на «годовщине» лет пять, и за это время все успели сойти с ума? Где скорбные лица? — возмутилась Тео, но неискренне, она и сама считала, что постные и чинные чтения стихов Баллистера надо бы заменить чем-нибудь посвежее.
— Нет, просто руководство факультета решило приурочить к годовщине смерти конкурс бардов и учредило новый титул — «Певец преданий»… Или «Венец песнопений»? Не помню, они, по-моему, так и не решили еще, что выбрать. Словом, вот уже второй год чествование поэта проходит в… оживленной обстановке.
— А ты участвуешь в конкурсе?
— Конечно, участвую! Кстати… я могу показаться тебе занудой, но, все же жаль, что ты мне Гринера не можешь…
— Э, Талли, я как раз хотела тебя попросить.
— О чем?
Мимо по коридору пронеслась ватага смеющихся юнцов, они размахивали лентами и то и дело зажигали «Изумительные хлопушки Багарта», которые, вообще то подлежали немедленной конфискации стражами порядка, потому что их признали опасными для барабанных перепонок окружающих.
— Бах! Бах! — оглушительно взорвалось прямо над головой у Тео. Она поморщилась.
— Я как раз хотела тебя попросить…
— Бах!
— Чтобы ты, если увидишь его, тут же сообщил мне, ладно?
— Что? — искренне удивился бард. — Неужели он пропал?
— Не то чтобы пропал… — скривилась Тео, незаметным движением руки потушив уже готовую разорваться над ухом хлопушку. Раздался разочарованный возглас одного из студентов: «Наверное, отсырела», и веселая компания достала из карманов еще не меньше десятка таких же. Но магичка с бардом уже поднимались по лестнице, оставив позади неуемных мальчишек.
Ознакомительная версия.
