— Вы ошибаетесь. У них появится веская причина, — она печально ухмыльнулась, — ведь колдунов все ненавидят. И меня тоже возненавидят.
— Ненавидят колдунов изГильдии, — возразил Сири. — Они же все из Домов. И заботятся только о себе. Всем известно, что ты из трущоб — такой же двэлл, как и мы.
Двэлл. После двух лет жизни в городе ее тетя и дядя перестали называть себя так, как называли себя жители трущоб.
Они выбрались из этого мира и стали называться ремесленниками.
— Двэллы будут рады иметь своего собственного мага, — настаивал Сири. — Особенно когда ты начнешь делать им добро.
Сонеа снова покачала головой.
— Добро? Где вы видели, чтобы колдуны творили добро? Почему двэллы решат, что я не такая, как все?
— Возьмем, к примеру, целительство. — Сири всегда отличался завидным упрямством. — Разве у Ранела не болит нога? А ты сможешь ее вылечить!
У девушки перехватило дыхание. Подумав о терзающей дядю Ранела боли, она вдруг поняла энтузиазм Сири. Было бы и правда здорово вылечить дядину ногу. А если она поможет ему, что ей мешает помочь и остальным?
Потом она вспомнила отношение Ранела ко всяким «лекарям-аптекарям» — как он их величал, — которые один за другим безуспешно пытались его излечить. Воодушевление угасло.
— Люди не верят лекарям, с чего им верить мне?
— Это потому что люди никогда заранее не знают, вылечат их или от лечения им станет еще хуже, — терпеливо объяснил молодой человек. — Они боятся заболеть еще сильнее.
— Колдунов они боятся куда больше. Двэллы могут решить, что меня заслали сюда специально, чтобы их извести.
Сири откинул голову назад и от души расхохотался.
— Ну, это уже откровенная чушь. Такое и нарочно не придумать.
— А как же Баррил?
Сири состроил кислую гримасу.
— Баррил тупица. Не все же такие, как он.
Сонеа только хмыкнула, довод показался ей далеко не убедительным.
— Даже если и так, я ничего не понимаю в колдовстве. Представь, что люди решат, будто я действительно могу им помочь, — они мне и шагу ступить не дадут, а я не буду знать, что с ними делать.
Сири нахмурился.
— Ведь верно, — он посмотрел на Хэррина, — она права. Это может плохо кончиться. В общем, если Сонеа решится еще раз попробовать себя в магии, нам придется держать это до поры до времени в тайне от всех.
Хэррин прикусил губу и кивнул.
— Сонеа, если кто спросит, умеешь ли ты колдовать, мы скажем, что ты в этом ни уха ни рыла. А на площади у магов что-то случилось, они отвлеклись, вот волшебная защита и ослабла и твой камень проскочил сквозь щит.
Сонеа жадно впилась в него глазами. В ней забилась дикая надежда, что все это могло оказаться правдой.
— Может, все так и было, и я тут ни при чем?
— Если у тебя не получится напустить чары еще раз, то ты будешь знать наверняка. — Сири похлопал ее по спине. — А если получится, можешь быть уверена, что обо этом никто не пронюхает. Через несколько недель все будут думать, что колдуны сплоховали с защитой, а через месяц-другой о тебе вообще никто и не вспомнит.
От легкого стука в дверь Сонеа испуганно дернулась и подпрыгнула на кровати. Хэррин поднялся и открыл Дони. В руках у девушки был поднос с кружками и большой тарелкой нарезанного ломтями хлеба.
— Вот, — сказала она, поставив поднос на стол, — по кружке бола каждому за возвращение старого друга. Хэррин, отец просил тебя зайти.
— Пожалуй, лучше сходить и посмотреть, чего он хочет. — Хэррин подмигнул и одним глотком осушил свою кружку. — Увидимся, Сонеа, — сказал он и, схватив за талию захихикавшую Дони, вынес ее из комнаты. Дверь за парочкой захлопнулась, и Сонеа покачала головой.
— И как давно это у них?
— Примерно с год, — ответил Сири с набитым ртом. — Хэррин говорит, что женится на ней и унаследует пивную Джеллина вместе с его постоялым двором.
Сонеа засмеялась.
— А Джеллин в курсе?
— Ну, пока, по крайней мере, он Хэррина не вышвырнул, — ухмыльнулся юноша.
Сонеа взяла ломоть черного хлеба — замешанный на муке из измельченных зерен каррина и щедро сдобренный специями, он источал резковатый пряный аромат. Желудок возмущенно заворчал — еще бы, за прошедшие сутки бедняге не перепало ни крошки, — и Сонеа жадно впилась в хлеб зубами. Бол был кисловатым, но после соленого хлеба — в самый раз. Закончив трапезу, девушка уселась на стул, откинулась на спинку и удовлетворенно вздохнула.
— Если Хэррин займется постоялым двором, что будешь делать ты?
Сири пожал плечами.
— Так — то, се. Воровать бол у Хэррина. Учить его детишек вскрывать замки. По крайней мере, зимой не загнусь от холода. А ты чем собиралась заняться?
— Пока не знаю. Джонна и Ранел сказали… Ох! — Она вскочила со стула. — Я же так и не встретилась с ними! Им ничего обо мне неизвестно!
Сири успокаивающе махнул рукой.
— Они где-нибудь неподалеку.
Сонеа схватилась за кошелек и облегченно вздохнула, обнаружив, что толстый кожаный мешочек в целости и сохранности висит у нее на поясе.
— Неплохой кусок. Ваши сбережения? — вздернул бровь Сири.
— Ранел сказал, чтобы каждый из нас взял часть денег и выбирался из города сам. Нужно быть уж совсем невезучими, чтобы стражники обыскали нас всех, — она лукаво сморщила нос. — Но я-то знаю, как от них улизнуть.
Сири засмеялся.
— Я тоже. Пошли, я помогу тебе найти твоих.
Они вышли в короткий коридор, затем спустились по узкой лестнице в пивную, до боли знакомую Сонеа. Как всегда, воздух был пропитан парами бола, то здесь, то там звучал смех и доносились обрывки досужих сплетен и клятв в вечной дружбе. На стойку бара, где разливали густой напиток, опирался крупный мужчина.
— Привет, Джеллин, — окликнул его Сири.
Тот близоруко сощурился и довольно ухмыльнулся.
— Ха! Так это же малышка Сонеа собственной персоной! — он перегнулся через стойку, вытянул огромные ручищи и по-медвежьи приобнял девушку за плечи. — Эх, вы все так выросли! А давно ли таскали у меня бол. Ты была эдакая шустрая маленькая воровка.
Сонеа хихикнула и покосилась на Сири.
— Это была целиком моя идея, правда, Сири?
Сири развел руками и невинно заморгал.
— О чем это ты, детка?
Джеллин издал короткий смешок:
— Вот что бывает, когда водишься с Ворами. С кем поведешься… А как твои родители?
— Тетя Джонна и дядя Ранел?
— Ну да.
Сонеа пожала плечами и в двух словах описала их житье-бытье за последние два года и давешнее изгнание из бараков. Джеллин сочувственно кивал.
— Они, наверное, переживают обо мне, ведь им неизвестно, где я, — завершила она свой рассказ, — ведь…
Сонеа подпрыгнула как ужаленная — входная дверь распахнулась настежь и в пивной вдруг стало тихо. Все посетители повернули головы и замерли в ожидании. Там стоял Хэррин — одной рукой он оперся о косяк, лоб его блестел от пота, а грудь тяжело вздымалась.
