– Я десятерых вырастила, – перебила её черноволосая цыганка. – Хватит, мисс, дайте его сюда.
– Погоди-ка, Эстер, мы же не решили ещё, чей он будет, и уж во всяком случае не твой, у тебя и так семеро за тобой хвостом бегают.
– А меня кто-нибудь спросил? – сердито сказал муж Мелии.
– А меня? – вступила в разговор молодая девушка Зилла. – Я совсем одна, вот мне и будет за кем присматривать.
– Заткнись!
– Сам заткнись!
Так они довольно долго препирались, как вдруг дети заметили: лица цыган преобразились, точно невидимой губкой кто-то стёр с их лиц напряжение и злость. Все четверо сразу догадались, что солнце наконец-то село. Они замерли в ожидании. А цыгане стояли в полном замешательстве, потому что невидимая губка стёрла также и из их сердец страстное желание заполучить чужого ребёнка. Все четверо ребят затаили дыхание. А вдруг цыгане сейчас на них набросятся, разозлившись на то, какого они сами сваляли дурака.
Наступила неловкая пауза. И вдруг Антея, чуть ли не с вызовом, протянула им мальчика.
– Вот, возьмите, – сказала она.
Мужчина отпрянул.
– Мне не хотелось бы лишать вас мальчика, леди, – сказал он.
– Я уступлю его любому, кто пожелает, – сказал второй цыган.
– В конце концов, у меня и своих ребятишек достаточно, – заявила цыганка Эстер.
– Меня, должно быть, солнечный удар хватил, – сказала Зилла. – Зачем мне чужой ребёнок?
– Ну, так мы можем взять его с собой? – спросила Антея.
– Валяйте забирайте, – сказал Фэрэо, – и больше не будем говорить об этом.
Все цыгане стали торопливо расходиться, исчезая в своих шатрах. Не ушла только Мелия. Она проводила их до поворота дороги. Прощаясь, она сказала:
– Не знаю, что это на нас за дурость напала сегодня. Мы, цыгане, не воруем детей, не верьте, когда вас будут стращать, мол, цыгане тебя унесут. У нас и своих достаточно. Только я-то своих потеряла, – добавила она со вздохом. – Можно, я его поцелую на прощанье?
Она склонилась над ребёнком, а он вдруг протянул ручку, погладил её по лицу и проговорил:
– Беднязетька, беднязетька.
А цыганка, ласково его поцеловав, стала водить пальцем по его лобику, грудке, ручкам, приговаривая:
– Пусть растёт он сильным и умным, пусть будет ясной его головка, пусть будет сердечко его любящим, руки крепкими на работу, пусть ноги его твёрдо ходят по земле и всегда возвращаются к родному дому.
Потом она произнесла несколько слов на непонятном языке и сказала:
– А теперь попрощаемся. Рада была с вами познакомиться.
– Чудная какая-то, – сказал Роберт, когда цыганка скрылась из виду. – И чего она тут несла? Даже заход солнца на неё не подействовал.
– А я думаю, она очень даже славная, – заметила Антея, – и очень хорошо всё сказала.
– По-моему, она добрая, – добавила Джейн. – Только уж очень страшненькая на вид.
Они направились к дому, опоздав не только к обеду, но и к ужину.
Марта здорово их отругала. Ну да ладно. Главное, Ягнёнок был цел и невредим.
Позже Роберт сказал:
– Получилось так, что мы, как и все другие, хотели, чтобы Ягнёнок был нашим.
– Ясное дело, – подтвердил Сирил.
– Ну, а с заходом солнца что-нибудь изменилось?
– Да что могло измениться? Желание, исполненное Саммиэдом, к нам не имело никакого отношения. Мы всегда любили его, – сказал Сирил. – Просто мы сегодня утром вели себя по-свински, особенно Роберт.
– Я и вправду вел себя, как свинья. Мне хотелось от него избавиться. Но всё так переменилось, когда выяснилось, что мы можем его потерять.
А на другой день с утра лил дождь. Нечего было думать пойти погулять, а уж тем более отправиться в песчаный карьер к Саммиэду: он ведь так боялся сырости, что целое тысячелетие не мог пережить, что однажды слегка подмочил свою левую бакенбарду. Было скучно, время тянулось медленно. После обеда дети решили, что они напишут письма маме. Но тут случилась одна небольшая неприятность. Роберт потянулся, чтобы переставить чернильницу к себе поближе. Как назло, чернильница была полнёхонька. И надо ж было, чтобы Антея в этот момент откинула крышку своего ящичка, который она называла «секретиком» и в котором хранила какие-то ей одной ведомые таинственные предметы. Чернила как раз и полились в ящичек, заливая все «секреты», а заодно и письмо, которое Антея начала писать маме. Вообще-то Роберт не был так уж сильно виноват. Дело в том, что под столом сидел Ягнёнок, который усердно доламывал свою заводную птичку и, выковыряв из неё какую-то проволочку, ткнул ею Роберта в ногу. В результате чего письмо Антеи приобрело такой вид:
«Дорогая мамочка!
Надеюсь, что с тобой всё в порядке и что бабушка чувствует себя получше. На днях мы…»
Дальше шло огромное чернильное пятно, а под ним было написано:
«Чернила разлила не я, только чтобы их промокнуть, ушло столько времени, что дальше писать некогда, сейчас уже за письмами придёт почтальон. Твоя любящая дочь Антея».
Роберт так долго размышлял над тем, что бы ему написать, что так и не сумел сочинить своё письмо. Сирил, наоборот, быстро написал очень длинное обстоятельное письмо и тут же отправился в сад сооружать ловушки для слизняков, о которых прочёл в журнале «Сам себе садовник». Тем временем письмо куда-то затерялось. Так его и не нашли. Слизняки, что ли, его съели?
Самым подходящим оказалось письмо Джейн. Его маме и отправили. Джейн собиралась рассказать маме, как им в песчаном карьере встретилось Оно, но она очень долго не могла сообразить, как правильно пишется Саммиэд, так что успела только написать:
«Милая мамочка, дорогая, мы стараемся вести себя хорошо, как ты нас просила. Ягнёнок немножко простудился, но Марта говорит, что это пустячная простуда. Это оттого, что он вчера вывернул на себя банку с золотыми рыбками. На днях, когда мы ходили в песчаный карьер, куда мы спустились не по склону, а по дороге, мы там обнаружили… Ой, я слышу рожок почтальона, пора отправлять письмо.
Твоя младшая дочка Джейн».
Так мама ничего и не узнала, что это за Оно, или песчаная фея по имени Саммиэд.
А на следующий день за ними заехал дядя Ричард и повёз их в городок Мейдстоун. Добрый дядя Ричард повёл их в магазин игрушек и разрешил выбирать что кому по душе, не смотреть на цену и не обращать внимания на то, «обучающая» это игрушка или нет.
Потом дядя Ричард катал их на лодке, а позже они все вместе пили чай с пирожными в очень уютной кондитерской. Домой вернулись поздно, так что времени загадывать какие-нибудь желания уже не оставалось.
Следующий день выдался необычайно жарким. Люди, которые заведуют погодой, писали потом в газетах, что такого жаркого дня не случалось уже лет десять. Они попытались было предсказать «ливневые дожди», но погода все силы бросила на жару, так что на ливни у неё не осталось ни сил, ни времени.
