Черные корни горбами выпирали из земли, черный ствол блестел, словно лакированный, черные корявые ветви распростирались над головой, а черные листья выглядели почти привычно. Этому унылому миру серого цвета и дождя не повредит немного черноты. Если прижаться к стволу, то сверху почти и не капает. Хотя я все равно мокрая, но когда не капает, оно как-то полегче.
— Замерзла? — Спросил Серб, и сам же себе ответил. — Холод — это, конечно, неудобно, но не смертельно, потерпишь. Хуже, когда три дня охоты нет, а потом дождь, причем дней на пять-шесть… под конец вообще с ума сходишь, все кажется, что он никогда не закончится и ты просто сдохнешь с голоду… да ты садись, отдыхай, пока можешь.
Я, выбрав горбик посимпатичнее, села. Ноги гудели от усталости, на уши давила окружающая тишина — чертов дождь убил все звуки, а дрожащая пелена перед глазами вызывала приступ депрессии и совершенно неуместные мысли… беспокойство, не за себя, со мной-то как раз все в полном порядке, а вот Рубеус… задуманное им было верхом идиотизма, и чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что у них ничего не получится.
Плюс время. Серб сказал, что прошло около девяноста лет, значит… значит, что мы все конкретно попали. А ведь я чувствовала, что все не так просто, как кажется.
Нет, нужно было Рубеуса отговорить, убедить, запретить. В конце концов, я имею на это право, но он бы меня не послушал. Меня вообще никто никогда не слушает.
— Эй, кисуля, о чем размечталась? — Вопрос Серба, несвоевременный и наглый, вывел меня из состояния задумчивости.
— Ни о чем.
— Тогда поболтаем? Ну, мы ведь не договорили, правда?
— Не договорили. Ты рассказывал о том, как я попала в крепость, — я решила немного сместить акцент разговора, вдруг и узнаю чего полезного. Да и заодно от мыслей дурных отвлекусь, к чему думать о том, чего нельзя изменить?
Философия. Мокрый черный лист упал на колено, жесткий, будто из пластмассы сделан, и края острые.
— Не трогай, — посоветовал Серб. — Тут, если в чем не уверен, лучше не трогать, целее будешь. Она порой любит пошутить… Так значит, крепость? Жалко крепость, нету ее больше, иногда вспоминаю, думаю, как бы все повернулось, если бы не вы… Марек ведь сначала на меня вышел, а уже потом с папочкой договаривался. Помнишь ведь папочку, пусть земля ему пухом будет, он бы в жизни с вампиром говорить не стал… ну сначала, конечно, а уже потом, когда я выгоду объяснил, то обеими руками уцепился. Конечно, не каждый день такую авантюру предлагают, а он-то по натуре авантюрист страшный. Прям как я. Не веришь?
— Ну почему же, верю.
— А ты у нас вообще доверчивая. — Тут же поддевает Серб. — Ну в общем вроде как по плану шло, сначала. Я уже почти и подготовил все. Почему не спрашиваешь, к чему готовился?
— К чему?
— К государственному перевороту. Боже, как подумаю сейчас, каким идиотом был…
Вовремя прикусываю язык — не хватало ляпнуть "каким ты был, таким ты и остался" — этого он точно не простит. А ссориться раньше времени… оставаться одной в этом бесконечном сером мокром мире, где, кажется, нет ничего, кроме воды, грязи и странного черного дерева… нет, я лучше помолчу. Серб хоть и не самый лучший спутник, но какой уж есть. А он продолжал рассказывать, ничего не утаивая, ничего не стыдясь.
— В теории все выглядело просто — неблагодарный Вальрик убивает отца, я его, ну и становлюсь князем. Глупейший план, но на тот момент я казался себе очень умным. И князем сделаться хотел, что, впрочем, естественно, папаша мой, пусть земля ему будет пухом, прожил бы еще лет десять, а то и побольше, и что мне было все эти десять лет ждать?
Вопрос я оставила без ответа, хотя в очередной раз подивилась особенностям человеческой психологии. У Серба было все, ну почти все, кроме титула князя, а ему казалось мало. Впрочем, не мне судить.
— Сначала помешала та глупая потасовка, после которой Вальрик и ходить-то не мог, не то, что убивать, а потом и тангры появились, стало не до того.
— Это ты открыл ворота? — Я не знаю, с чего вдруг подумала, что это сделал именно Серб, просто… просто для того, кто в принципе способен на предательство, не так уж и важно, кого именно предавать — одного человека или целый замок. И Серб подтвердил догадку.
— Я. Ну не смотри ты так, будто это твой замок и твои любимые родичи погибли, мне, кстати, тоже было неприятно, я, если хочешь знать, уже считал замок своей собственностью, а тут эти зеленые. Ежу было понятно, что Вашингтон не продержится, это только такой самоуверенный тип, как мой папаша, мог надеяться на победу. Лично я думал о собственной судьбе, а потому, когда ко мне обратились с предложением… помочь наступающим взамен пообещав жизнь и даже какую-то должность, я согласился. Вот только не говори, что это подло.
Не говорю, я вообще молча сижу, лист вон рассматриваю, корни, кору… а о том, что подло, а что не подло подумаю потом. Если вообще подумаю.
— В конечном итоге, тангры получили крепость, я — жизнь, и кому от этого плохо? Остальные и так были обречены, а днем раньше, днем позже…
Он замолчал. Я тоже молчала. Ну нечего мне ответить, нечего! Ну подлец он, скотина, ну так своих же предал, мне-то до людей какое дело? Но тогда отчего хочется взять и придушить этого ухмыляющегося мерзавца?
И главное, он же все понимает! И ему нравится мое отвращение и моя злость!
— Что, кисуля, убить хочешь? Давай, попробуй, может, и получится… ты когда-то обещала шею мне свернуть? Так чего ждешь?
Драться? Сейчас? Ну уж нет, я слишком устала, поэтому отвечаю:
— Погоды подходящей.
— Дня через три, не раньше, — обещает Серб.
И в конечном итоге оказывается прав. Но, Боже мой, до чего же мерзкие это были дни…
Вальрик.
Почему-то Вальрик решил, что к месту назначения — знать бы еще где оно находится — их доставят на вертолете, но спустя часа два полета машина приземлилась в степи. Такая знакомая картина… почти как во сне, только дороги не было. Цементная площадка, подсвеченная в четырех углах прожекторами, смутные тени вышек, низкие массивные бараки…
— Второй блокпост. — Карл вылез из вертолета и с видимым наслаждением потянулся. — Почти граница, там, — он махнул рукой влево. — Уже территория Кандагара, правда, они считают, что неплохо бы границу слегка подвинуть, ну да время покажет, в какую сторону мы ее подвинем. Ты, — это уже предназначалось пилоту. — Можешь быть свободен, дальше мы сами.
Значит, будет еще дальше. И ветер. Коннован говорила, что да-ори не используют машин, потому что Ветра не любят техники, а да-ори не могут без Ветров. Непонятно, правда, что из себя эти ветра представляют…
