Но как бы ни гнали коней, добраться до Пармы раньше заката не удалось. Солнце скрылось за горизонтом, последние лучи его погасли, а мы всё ехали по старой римской дороге. На одной из остановок хозяин дилижанса вытащил из дорожного сундука мушкет и бандельеру с пистолетами. Все разговоры стихли сами собой, дети жались к матери с отцом, и не глядели больше в окна. Хотя занавески на них были убраны как раз для лучшего обзора. В левое теперь смотрел я, в правое – охранник купца. Бывший пистольер накинул на плечи кольчужную пелерину, а на голову нахлобучил видавший виды морион[15]. Меня всегда удивляла привычка бывших вояк цеплять на себя доспехи при любой опасности. В битве от этого есть толк, а вот при нападении на дилижанс они ведь будут только мешать. Однако давать советы охраннику я счёл лишним – он ведь профессионал и знает своё дело, так что мне лучше не лезть. Отец семейства вытащил из кофра, поместившегося под сидением, длинный гросмессер в потёртых ножнах и положил себе на колени.
Стук копыт донёсся до нас издалека. Стальные подковы стучали по камням древней римской дороги. Тут же мы втроём подобрались, готовясь к возможным неприятностям. Охранник вытащил из-за пояса два длинных пистолета, проверил порох на полке и аккуратно положил оба себе на колени. Я поступил также со своим единственным пистолетом, вручённым мне одним из слуг инквизитора вместе с остальным оружием. Отец семейства с мрачным видом проверил, легко ли выходит из ножен гросмессер.
Когда наш дилижанс начал замедлять ход, а после и вовсе остановился, все были уже на взводе. Не прошло и минуты, как его окружили всадники, ехавшие нам навстречу. Через окошко было сложно разглядеть кто это и сколько их. Однако все понимали – встреча на ночной дороге сулит мало хорошего.
- Господа, - появилось в окне круглое лицо свесившегося с седла всадника, - и дама, - тут же поправился он, - я имею честь приветствовать вас от имени герцога Пармы. Я – капитан Джентили, командир егерского отряда дальнего патруля. Раз уж вы встретились нам на дороге, то мы проводим вас до нашего гостеприимного города. Тем более что с хозяином вашего дилижанса нас связывают добрые отношения.
Капитан выпрямился в седле и скомандовал своим людям окружить дилижанс. Мы покатили дальше по дороге к Парме. Все расслабились, хотя убирать оружие ни я, ни охранник, ни отец семейства не спешили. Мало ли как всё обернётся – отряд егерей ещё не гарантирует полной безопасности путешествия ночью.
Однако нам удалось без происшествий добраться до Пармы. Моё путешествие выдалось удивительно спокойным. По крайней мере, его начало. Но что-то мне подсказывало, это спокойствие мне ещё аукнется, да так, что и сам не рад буду. Отчего-то всегда так – чем проще начинается дело, тем хуже оно закончится. И меня такое лёгкое начало путешествия в Шварцвальд откровенно пугало.
Парма не понравилась категорически. Город был точно таким же, как тот, где я родился и прожил первые годы, пока вспышка чумы не уничтожила его полностью. Бездушные сожгли мой родной городок – я даже названия его не помнил – и, я почти уверен, та же судьба рано или поздно ждёт Парму. Город был слишком скученным и тесным, он весь старался поместиться за высокой каменной стеной, опоясавшей его в незапамятные времена. Да, она спасала от серых орд бродячих мертвецов и тварей, куда более страшных, но она была и его проклятьем. Город рос не вширь, он поглощал всё свободное пространство внутри себя самого.
Парма была чудовищно грязной – в монастыре и я как-то отвык от неё, но сейчас мне в нос ударила вонь такой силы, что мне едва дурно не стало. По узким улочкам шныряли бездомные кошки и собаки, они то и дело дрались за жалкие остатки еды, что выкидывали из таверн и постоялых дворов. А вот этих самых таверн с постоялыми дворами в Парме было более чем достаточно. По большей части таких же грязных и тесных, как и весь остальной город.
Я не собирался задерживаться тут. Чума может вспыхнуть в Парме в любой момент, и тогда уже никого не спасут ни многочисленные доктора, патрулирующие улицы – здесь они, кстати, не снимали масок с длинными клювами, - ни солдаты Братства бездушных. Последние разве что после окончания карантина сожгут город, как поступили с моим родным, которого и на карте больше не осталось. И вряд ли о нём кто-то помнит сейчас.
Переночевали все мы на том постоялом дворе, где хозяин дилижанса оставил в конюшне своих лошадей. Все были настолько вымотаны поездкой, что ни у кого не возникло даже идеи поискать заведение поприличней, или хотя бы подешевле. Мы просто валились с ног от усталости и нервного напряжения, не отпускавшего нас все последние часы пути. Те, что пришлось проделать после заката. К тому же из-за отсутствия остановок на последнем отрезке пути, всем нам пришлось весьма туго, и мы едва не выскочили из дилижанса, чтобы как можно скорее опорожнить мочевые пузыри.
А вот на следующее утро нас ждал крайне неприятный сюрприз. Хозяин дилижанса отказался ехать дальше, заявив, что возвращается в Лукку.
- Как это понимать? – удивился отец семейства. – Мы оплатили проезд до кантонов, и у меня лично нет желания проделывать его по большей части пешком.
- Господин купец со своим охранником ехали до Пармы, - пожал плечами хозяин. – И больше никто здесь на их места садиться не хочет. Оплату за проезд до кантонов я вам верну, как договаривались.
- Мне не нужно моё серебро, чёрт побери! – вспылил отец семейства. – Мы должны ехать дальше – вот что мне нужно! Мне и моей семье.
Я пригляделся к хозяину дилижанса, и понял, что мне не нравилось в его облике с самого утра. Он был попросту пьян, явно пил в этой самой общей зале постоялого двора и уснул тут же, на лавке, или на полу. А когда проснулся, и его нашли мы с вопросом: когда отправляемся? – из него далеко не весь алкоголь выветрился. И соображал хозяин дилижанса по этой причине довольно туго, иначе точно не пообещал бы вернуть деньги.
- С неполным дилижансом не поеду, - отрезал он, треснув кулаком по столу. – Я себе в убыток работать не стану.
- Я оплачу два места, - бросил я, - если это так важно.
Хозяин дилижанса смерил меня долгим, непонимающим взглядом. Он явно решал, что бы теперь сказать, как скрыть истинную причину того, что он не хочет ехать дальше.
- Мертвому мне серебро без надобности будет, - решил-таки сказать правду хозяин дилижанса. – Милан зашевелился снова. Так сказали патрульные, а они врать не станут. Герцог потому и рассылает всюду своих егерей, чтобы защитить путников – власть свою показывает. Он всегда делает так – выкидывает деньги и людские жизни на такую вот показуху.
