Одним словом, распростились мы с новыми приятелями как в доброй старой песне: 'на Запад поедет один из вас, на Дальний Восток - другой'. Они, соответственно, зашагали в сторону поднимающегося солнца, ну а я привычным 'пешкарусом' отправился 'вперёд, на запад!'. Как неоднократно доказывали русские солдаты, наш человек - пеший пехотинец - способен своим ходом дойти куда угодно: хоть до Берлина, хоть до Нанкина, про всякие там Парижи с Варшавами и упоминать нет необходимости, и, дойдя, наконец, до парадных ступеней очередной рейхсканцелярии, ласково так спросить местных 'бывших хозяев жизни': 'Ну что, довыплёвывались, с-суки?' Так что буду соблюдать национальные традиции пеших переходов....
РЕСТОРАННО-ГОСТИНИЧНЫЙ БИЗНЕС В СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
После полудня я добрался до очередной реки. На сей раз перевоз отсутствовал: берега соединял довольно высокий двухпролётный мост, чей деревянный настил опирался на древнюю с виду каменную опору-'бык'. Под мостом, на мой сугубо сухопутный взгляд, могла без труда проплыть лодка с невысокой мачтой.
Странно, почему-то мне казалось, что во времена феодальной раздробленности подобного не строили. Вероятно, наследие имперского Рима, по крайней мере - та часть, что из камня: настил выглядит хоть и старым, но всё же не таким древним. Но тогда почему дорога к мосту такая извилистая и совершенно не мощёная? У Рима, как помнится, все дороги строились капитально, как важные стратегические объекты: по мощёным камнем магистралям проще перебрасывать могучие легионы из конца в конец крупнейшей империи древнего мира.
Вблизи моста, за невысокой оградой из ошкуренных жердей, прибитых к столбикам-опорам, расположились два строения. Одноэтажное деревянное здание с воротами в торцевой стене, судя по запаху, служило хлевом или конюшней. Второе же, в два этажа: нижний - из камня, верхний - бревенчатый, - было, по всей вероятности, чем-то вроде гостиницы. Таверна, постоялый двор, караван-сарай - не важно, как они называются, главное - суть: приют усталого путника. Над входом висела здоровая деревянная плашка с первой надписью, которую я сумел прочитать в этом времени. У автора, начисто лишённого фантазии, явно в качестве компенсации было развито конкретное мышление: кривовато вычерченные латинские буквы извещали всех проезжих грамотеев, что они находятся 'U Mosta'...
Ну, раз уж здесь наличествует эдакий 'ресторанно-гостиничный комплекс', то мне, как новоявленному 'кухарю', грех не заглянуть: пригляжусь, что и как на тутошнем камбузе устроено, да чем посетителей кормят-травят. Вот только с местными финансами у меня туговато, так что придётся опытным путём проверить истинность поговорки, что 'наглость - второе счастье'.
Сказано - сделано: приняв максимально доброжелательный вид, направляюсь ко входу в 'таверну'. Да, дверь явно не из мастерской 'ведущих итальянских дизайнеров': сколочена из толстенных деревянных плах, с горизонтально расположенной толстой ручкой из того же материала. Понятно, почему ручку так приделали: чтобы войти в здание, потребовалось взяться обеими руками и, приподняв тяжелючее сооружение, толкнуть его вперёд. Так и есть: нормальных дверных петель здесь не предусмотрено, дверное полотно держится на трёх широких кожаных ремнях. Впрочем, тот, кто проектировал здание, явно и на прихожей решил сэкономить: перешагнув порог, сразу попадаю в полутёмный зал почти во весь этаж. Свет сюда попадает только из затянутых какой-то матово-желтоватой плёнкой небольших окон и от расположенного ближе к дальней торцевой части зала полуоткрытого очага. Ни печкой, ни камином, это не назовёшь при всём желании: очаг представляет собой слегка приподнятую на примитивном фундаменте над усыпанным смесью сена и соломы земляным полом 'чашу', то ли чисто глиняную, то ли из обмазанных глиной камней. Над огнём - здоровенный прокопчённый котёл, пар над которым, с запахом варёной рыбы смешивается с тянущимся к потолку древесно-кизячным дымом костра. Откуда знаю, что за дым? Э, братцы, пошарьтесь с моё по нашим степям в поисках 'эха войны' - тоже научитесь издалека по запаху различать, где в костре акациевые ветки из ближайшей лесополосы, а где - помёт засушенный тлеет... Впрочем, оба запаха вполне безобидны по сравнению с химической горечью копоти от сгорающего в костре тротила.
Рядом с очагом - тесовый стол, на котором разложены различные продукты в мешочках, горшках и просто отдельными кусками, пучки трав, горка глиняных кружек. Позади стола возвышаются утвердившиеся на чурбаках-подпорках два бочонка с кранами-чопиками. Встречал я такую конструкцию: Т-образный деревянный кран 'ножкой' втыкается в отверстие для слива жидкости, а роль вентиля со шпинделем играет такой же деревянный чоп. Хочешь нацедить кружку - вытаскиваешь чопик, а когда наполнил - резко загоняешь обратно, перекрывая единственный канал для самовытекания.
У стола что-то шинковал тщедушный парень лет двадцати с измождённым лицом и выпученными 'мультяшными' глазами. Грязно-серая рубаха его вся покрыта пятнами различного цвета и происхождения - от сока свёклы и жировых разводов до следов вытирания окровавленных рук. Между бочонками и тем краем стола, где громоздились кружки, на невысоком табурете весьма крепкой с виду конструкции восседал, потягивая что-то - вероятно, пиво - довольно плотного сложения лысоватый дядька в остроносых туфлях без каблука, узких тёмных штанах и кожаной безрукавке поверх относительно белой рубахи.
Остальная часть залы была занята ещё двумя столами. Длинный и широкий 'общий стол', за которым втолковывали друг дружке что-то на непонятном мне, но явно славянском диалекте пятеро восседавших на длинных скамьях посетителей, одетых несколько богаче, чем уже знакомые мне крестьяне из Малого Коуржима, был заставлен кружками, завален рыбьими костями и широкими, частично обкусанными ломтями хлеба. Что пытались доказать друг дружке гости 'заведения', меня абсолютно не заинтересовало, но вот обратив внимание на несколько повышенные тона вкупе с достаточно активной жестикуляцией собеседников, я решил без особой необходимости с ними не контактировать. У торцевой стены находился ещё один стол: достаточно небольшой и аккуратный, с установленными в качестве сидений тремя широкими чурбаками. Падавшие от затянутого плёнкой окна лучи освещали дородную фигуру монаха в широкой коричневато-рыжей рясе. С заменявшей ему пояс верёвки свисала на цепочке металлическая чернильница, а из кошелька-мешочка выглядывали кончики перьев. Кружек перед служителем культа имелось аж пять штук, причём две - явно пустые - уже приняли горизонтальное положение. Такой себе тихий дядечка сидит, никого не трогает, наслаждается... А главное дело - места вокруг не заняты.
