От моего терпения оставались лишь ошметки. Да и маг, пока он не соизволила прояснить те догадки, что тенью скользили в ее тревоге, смотрел на свою жену таким взглядом, после которого всем посторонним стоило оказаться как можно дальше, во избежание участи стать свидетелем серьезной семейной разборки.
— Это сновидец. — Лично мне этот термин не показался знакомым. Как и моему бывшему сопернику.
А вот Риган… В его взгляде проявилось нечто, похожее на отчаяние.
— Кто это? — Я с трудом оторвался от лица дракона и обернулся к Асие, губы которой сжались в узкую полоску.
— Что-то похожее на грань души, которую соединяют с одухотворенным оружием. Так и это — часть личности. Чаще всего приговоренного к смерти. Тела уже нет, да и большая часть души тоже уничтожена: сожжена хаосом. А то, что осталось — обычно сгусток боли и злобы, — помещают в материальный носитель и используют в системах защиты. И если бы не это, — и она обвела лежащих пронзительным взглядом, — можно было бы радоваться. Раз мы на него наткнулись — значит, на правильном пути.
— Как он воздействует на них? — Я не знал, то ли выть от горечи, то ли рычать от ярости, что пыталась меня задушить.
— На каждом из них есть частица этого носителя. Дождавшись ночи, когда контроль сознания рассеялся, сновидец и проник в их личности. То, что он создает, похоже на иллюзию, внутри которой находишься и не осознаешь, что все, что вокруг тебя — не существует в действительности. А дальше… Тот, кто поймал сновидца, либо сходит с ума, либо…. умирает. Мир, созданный им, не предполагает возможности выжить.
— Как с ним можно бороться? — Я едва сумел удержать отчаяние, что рвалось из моей груди.
— Способов несколько, но каждый из них не очень надежный. Более верный лишь один, но его можно будет использовать только в крайнем случае, если все остальные окажутся бесполезны.
— Вот с него то и начнем. — Жестко вклинился в наш разговор Риган. Их взгляды: его и Асии, встретились. И эта встреча было далека от понятия 'мирной', словно подтверждая, что ему известно про сновидца не меньше, чем нашей барышне-даймону. — То, что является носителем, может быть чем угодно: колючкой, что прицепилась к одежде, пыльцой, что осела на обуви. Так что, обнаружить его будет практически невозможно. Можно, конечно, попробовать вытянуть из сна Леру. Более сильными эмоциями, чем те, что она сейчас испытывает. И тогда, если ей удастся вырваться из-под власти своей частицы сновидца, она сможет вытянуть и всех остальных. Вот только, как это сделать, я не знаю.
— Я знаю. — И я действительно, знал. О каких эмоциях может идти речь. Впервые радуясь тому, что тревога жены за двойняшек редко когда отличалась благоразумием.
— Может, ты дослушаешь до конца. — Вновь прорычал, не сказал, он.
— Да. Извини. — Я уже давно заметил, как только мои эмоции касаются жены, мне становится невыносимо сложно их сдерживать. И не могу сказать, что меня это радует. Боюсь, когда-нибудь отсутствие здравости в рассуждениях, может сыграть со мной отнюдь не добрую шутку. — Продолжай. — Чем больше буду знать я, тем легче будет принимать решение.
— Ярангир. — Он ни секунды не колебался, произнося это имя. — Если я впущу его в себя, он сможет помочь освободить их от этой бестии. Ему известно как управлять сновидцем.
— Ты настолько уверен в своих силах?! — О какой разумности здесь может идти речь. Воспоминания о встрече с Черным Воином я могу назвать самыми сильными впечатлениями в своей жизни. После общения с отцом и знакомства с Лерой.
— Нет, не настолько. Но, пока он не обретет собственное тело, он не сможет возродиться полноценной личностью.
— А ему это так надо? — Сарказм в моем голосе похож на смертельный яд.
— Надо. — И Асия твердо смотрит на меня, а внутри глаз Рамона, которые он не сводит с лица своей жены, алое пламя — жажды убийств.
И глядя на них, я догадываюсь, что в семейной жизни моего друга-соперника не все так просто, как мне казалось, и спешу разорвать это противостояние. Надеясь, что вопросы — это лучшее средство для этого.
— Но почему не Асия? — Я спрашиваю Ригана, а продолжаю смотреть на Черную Жрицу, которая, впервые на моей памяти, выглядит растерянной.
— Асия — не маг. Она владеет иллюзиями, как я. Чарами. Тенями. Танцем. Но все это — не сила. Да и той злобы, которая нужна, чтобы подчинить себе сновидца, в ней нет. Она — убийца. Спокойный, хладнокровный убийца, который не испытывает к своей жертве ярости. А Ярангир — воин. Берсерк. Который этими чувствами и питается. Так же как и наш противник.
Похоже, предаваясь радостям семейной жизни, я пропустил много чего интересного. Или, не придал этому значения. И очень даже зря.
— Но когда она была Лерой…
— Она использовала ее способности. И ее знания. Даже те, которые твоя жена на тот момент не осознавала, потому что не имела к ним доступа. А Асия, будучи одновременно и внутри и вне ее личности, была способна еще и не на то.
Ну что ж, они ждут решения. И решение это будет нелегким, потому что ни один из предложенных мне вариантов меня не устраивает. Слишком много всякого рода 'если' и слишком мало уверенности в том, что Ярангир согласится нам помочь, что Лера откликнется, преодолев захватившую ее волю.
Да и… Своей жене, женщине, с которой мы связали друг друга клятвой пройти вместе до конца, матери моих детей, носителю сути Равновесия, самой сильной, красивой, чарующей…. Я верю больше, чем подчиняющемуся иной, чем привычная мне, логике, Даймону.
— Риган, — он вскидывает на меня удивленный взгляд, настолько спокойно и уверенно звучит мой голос, — ты ни о чем, случайно не забыл?
Я всегда считал этого дракона сообразительным, способным выйти за рамки того, что кажется единственно правильным. Трудно быть сыном Властителя и не обладать этим талантом. И улыбка на его лице, которая проявляется еще до того, как я заканчиваю говорить, лишь подтверждает это.
— Кровь Тиа? — Еще ничего не ясно, но и Асия, и Рамон облегченно вздыхают, видя, как в наших глазах вспыхивает азарт, изгоняя тоску, что еще мгновение назад властвовала там. — Через нее я смогу проникнуть в иллюзию сновидца и заменить ее на свою.
— И помочь ей вырваться из сна.
* * *
…- Ты сказал, что я могу делать все, что захочу? — Я не свожу с него своих глаз. Надеясь в так хорошо знакомых мне чертах лица почувствовать, понять, что же все-таки произошло. И почему мне сейчас так больно.
— Да. — Он сказал это тяжело, словно преодолевая внутреннее сопротивление. Но не потому, что ему было жаль. Не потому что он не знал как пощадить мои чувства. Он просто устал повторять это вновь и вновь. Оттягивая этот момент. Убеждая себя, несчетное множество раз, что так будет лучше. Для нас обоих. Уже зная, что лучше будет лишь для него.
