— Не хочу, — сказал Вильям. — И вообще, это я его сцапал.
— Ты жирный дурак, Вильям! — рявкнул Берт. — Я всегда говорил и еще повторю!
— А ты дубина!
— Хр-р-р, я тебе этого не спущу, Билл Хаггинс! — заорал Берт и двинул Вильяму кулаком в глаз.
Началась ужасная свара. Берт выронил Бильбо, а у того еще осталось достаточно соображения, чтобы отползти в сторону, прежде чем тролли сцепились, как злющие псы, громко ругаясь и обзывая друг друга самыми разными и, кстати, весьма подходящими прозвищами. В конце концов они грохнулись наземь и покатились прямо к костру, колотя и лягая друг друга что было мочи, а Том молотил их палкой, чтобы привести в чувство, — от чего они, разумеется, еще больше взбесились.
Тут бы Бильбо и улизнуть, — но его бедные маленькие ножки чуть не раздавил Берт своей лапой, и голова кружилась, и вообще он был еле жив, — поэтому он просто лежал, где упал, — прямо за кругом света, падавшего от костра, — и пытался как-нибудь отдышаться.
И вдруг, в самый разгар драки, появился Балин. Гномы издалека услыхали шум, подождали немного, надеясь, что Бильбо вернется или хоть покричит совой, а затем, пробираясь по лесу как можно тише и осторожней, один за другим подкрались к огню.
Увидав Балина, Том испустил жуткий вой. Тролли просто терпеть не могут гномов (по крайней мере, сырых), и Билл с Бертом сразу же прекратили дубасить друг друга и зарычали: «Мешок, Том, быстрей, быстрей!» Балин, пытавшийся сообразить, где в этой неразберихе отыскать Бильбо, даже ахнуть не успел, как на голову ему набросили мешок, — и гном упал, как подкошенный.
— Сейчас еще прибегут, чтоб мне лопнуть, — сказал Том. — «Много» и «никого», хр-р-р, так и есть! Взлохоббитов никого, хр-р-р, а гномов много! Вот оно как!
— Похоже на то, — согласился Берт. — Давайте спрячемся в тень.
Так они и поступили: затаились в темноте под деревьями, держа наготове мешки, в которых обычно таскали баранов и другую добычу. Едва у костра появлялся гном и начинал озираться, недоуменно глядя на пустые кружки и обглоданные кости, как — хоп! — грязный вонючий мешок оказывался у него на голове, и гном валился на землю. Вскоре к Балину прибавился Двалин; затем Фили и Кили; затем Дори, Нори и Ори, брошенные один на другого; затем Ойн, Глойн, Бифур, Бофур и Бомбур, которых без церемоний свалили в кучу возле костра.
— Будут знать, — проворчал Том. С Бифуром и Бомбуром троллям пришлось повозиться: те дрались, как бешеные, как бьются все гномы, если речь идет о жизни и смерти.
Последним был Торин — и его не удалось захватить врасплох. Он заподозрил неладное и догадался, что дело худо, еще до того, как увидел ноги своих друзей, торчащие из мешков. Торин остановился в тени, поодаль от огня, и спросил:
— Что происходит? Кто разделался с моими соратниками?
— Тролли! — ответил из-за дерева Бильбо, о котором все давно позабыли. — Они прячутся с мешками в кустах.
— Ах, тролли! — воскликнул Торин и бросился к костру, да так быстро, что тролли не успели его поймать. Выхватив из огня пылающий сук, он ткнул неповоротливого Берта в глаз — и тот на время выбыл из строя. Бильбо попытался помочь Торину и ухватил Тома за ногу (надо заметить, с большим трудом — голень у тролля была толщиной с молодое дерево), — но тут же отлетел в сторону и свалился в какой-то куст, когда Том с размаху швырнул ногой в лицо Торину ворох углей.
За это Торин огрел Тома своей пылающей палицей, выбив передний зуб. Ну и завыл же Том, я вам скажу! Но тут сзади подкрался Вильям с мешком, одним махом упрятал туда Торина, и битва закончилась. В хорошенькую переделку угодили гномы: все крепко увязаны в мешки, рядом сидят три обозленных тролля (да еще двое из них получили на память синяки и ожоги) и спорят: зажарить гномов на медленном огне, или сварить, порубив на мелкие кусочки, или попросту сесть на каждого и раздавить в лепешку, так что и костей не останется. А Бильбо висел на кусте, изодранный, исцарапанный, не смея пошевелиться, боясь, что его услышат.
И в это время вернулся Гандальв. Однако никто его не заметил. Тролли как раз порешили изжарить гномов прямо сейчас, а съесть погодя, как предложил Берт, — и после долгих споров и пререканий двое других с ним согласились.
— Чего их сейчас жарить, хр-р-р, всю ночь провозимся, — сказал чей-то голос. Берту показалось, что это Вильям.
— Заткнись, Билл! — сказал он. — Хватит спорить, а то впрямь и к утру не закончим!
— А кто спорил? — проворчал Вильям, который думал, что говорил Берт.
— Ты, хр-р-р, — сказал Берт.
— Врешь! — рявкнул Вильям, и спор начался заново. В конце концов тролли решили порубить гномов на мелкие кусочки и сварить. Они притащили огромный черный котел и достали ножи.
— Чего их сейчас варить, хр-р-р, воды-то нет, а к колодцу еще сколько топать! Да ну их! — раздался голос. Берт и Вильям подумали, что это Том.
— Заткнись! — зарычали они. — Так мы с ними вообще не управимся! Будешь спорить, хр-р-р, сам пойдешь за водой!
— Сам заткнись! — гаркнул Том, которому показалось, будто говорил Вильям. — Кто спорит? Хр-р-р, ты сам споришь!
— Дубина! — сказал Вильям.
— Сам дубина! — ответил Том.
И они пуще прежнего стали ругаться и орать друг на друга. Наконец, тролли договорились, что сядут на все мешки по очереди, раздавят гномов, а сварят как-нибудь после.
— Хр-р-р, на кого первого сядем? — спросил голос.
Берту показалось, что это Том.
— Хр-р-р, на последнего, — заурчал Берт, получивший от Торина палкой в глаз.
— Вот дурень, сам с собой говорит! — сказал Том. — Хочешь сесть на последнего, хр-р-р, ну и садись! Где он?
— В желтых чулках, — сказал Берт.
— Хр-р-р, чушь! В серых, — возразил голос, похожий на Вильямов.
— В желтых, я тебе говорю! — сказал Берт.
— Точно, в желтых, — подтвердил Вильям.
— Хр-р-р, а чего ж ты говоришь, что в серых? — спросил Берт.
— Это не я. Это Том.
— Еще чего! — возмутился Том. — Это ты!
— Нас двое, а ты один, хр-р-р! — взревел Берт. — Заткнись!
— Это ты кому, хр-р-р? — осведомился Вильям.
— Заткнись! — завыли Том и Берт хором. — Ночь кончается, сейчас светает рано! Пора разделаться с ними!
— Светает рано! Как встанет солнце, так станешь камнем! — произнес голос, похожий на Вильямов. Но говорил не Вильям. Ибо в это мгновение свет разлился над холмом, в ветвях загомонили птицы, и Вильям уже не мог ничего сказать: он застыл каменной глыбой, едва наклонился к Торину, и Берт с Томом, глазевшие на него, тоже окаменели. Так все трое и стоят по сей день, одни-одинешеньки, разве что птицы на них садятся. Ведь вы, наверное, знаете, что тролли должны до рассвета успеть спрятаться под землю, иначе они обратятся в камень, из которого сделаны, и навеки останутся неподвижными истуканами. Ровно так и случилось с Бертом, Томом и Вильямом.
