– Дядь Лень, – позвал Егор. – А если ночью из тумбочки колоду вынуть, а утром на место вернуть?
– Зачем?
– Или не возвращать… – торопливо поправился Егор.
Отражение Леонида Витальевича Арчеды улыбнулось, огладило плешь, утвердило очки на переносице и, обернувшись, уставило на юного друга аккуратно подстриженную бородку.
– Наивный ты, Егорушка, – произнесло оно чуть ли не с нежностью. – Видишь, что с этими картами стало? Вот и с той колодой то же самое… Она же все три месяца в ящике была. Нет, если бы за это время она хоть раз в зеркале обновилась, тогда, разумеется, другой коленкор… А так – сменяешь шило на мыло… Какой смысл?
– Я видел, даже компьютер выносили…
– Сравнил! Компьютер-то – с пылу, с жару, только-только из зеркала, десять минут назад вырубили… И все равно! Час-другой поиграл – и зависает, тащи обратно! В Интернет выйти – лучше и не пробовать… Отражение же!
Из павильона вновь показался Василий с очередным ведром.
– Ну?! – жаждуще спросил его Егорка.
– Не до тумбочки пока… – буркнул тот. – Нестираного барахла навалом, и кровать укрепить надо, расшаталась… – Вывалив мусор, приостановился, покрутил головой. – Загонял – в доску! – пожаловался он с кривой усмешкой. – Лучше бы уж не перековывался. Интеллигент недорезанный! А куда Семена дели?
– Ну, ты ж ему адрес – дал? Туда и отбыл…
– Чего он там забыл? – Василий встревожился.
– Уточнить хочет…
Отражение с тяжким подозрением уставилось на Арчеду:
– Что уточнить? Как я вчера облажался?!
– Господь с тобой, Вась! Только насчет Тамары твоей.
Побагровев, Василий со злобой шваркнул пустое ведро себе под ноги.
– Нет, но зачем же за спиной-то козни строить? – заорал он. – Я ему – по-дружески, а этот…
– Не въехал ты, Вась, – попробовал объяснить Егор. – Без тебя тут одна телка приходила, а зовут тоже Томой…
– Ему что, на мое место захотелось? – не слушая, с пеной у рта гремел Василий. – Ну пусть попробует! Потаскает! Шкафы поворочает!.. Привык в своем Коринфе интриги плести?.. Эмпедокл долбаный! Здесь тебе не Коринф!..
– Вася! – вскричал шокированный Леонид Витальевич. – Ты что несешь? Опомнись!..
Василий стиснул зубы и подобрал ведро.
– Слышь… – проскрежетал он, остывая. – Появится этот древний пластический грек – передай ему…
Страшно даже помыслить, что бы сейчас такое выговорил для передачи дяде Семену уязвленный Василий, но в этот миг вновь послышался сердитый приглушенный голос распорядителя:
– Полупалов, кончайте трепаться! Ваш выход…
Вернулся дядя Семен быстро, как и обещал. К тому времени Василий Полупалов, обессиленный долгим запоем, бурной ночью и чрезмерными физическими нагрузками, изнемог и уснул, упав поперек незастеленной кровати. Что же касается хмурого его отражения, то, покинув павильон, оно сидело теперь за тающим помаленьку столом и недоверчиво слушало сбивчивые объяснения коллег.
При виде дяди Семена все смолкли.
– Вот так-то, ребятки… – сказал он. – Чутье меня еще никогда не обманывало. Истрина ее фамилия. Истрина.
Напряженная тишина сменилась оторопелым молчанием.
– Ничего не п-понимаю… – заикаясь, выговорил наконец Арчеда. – К-как Истрина? А эта рыженькая тогда кого отражает?
– Боюсь, уже никого, – покашливая и хмурясь, отозвался дядя Семен. – Внешность ее, конечно, я там обрисовал… в общих чертах… – Приостановился, вздохнул, посуровел. – Хотите верьте, хотите нет, но из всей этой бывшей компании так выглядела только вторая Васькина жена Ирочка. Рыжеватая, бледненькая, хрупкая…
– Покойная? – гримасничая, спросил Леонид Витальевич.
– Вот именно, – угрюмо отозвался дядя Семен. – Так что, выходит, самым догадливым из нас оказался Егор. Да уж, беда – откуда не ждали…
– Оповестить по аукалке! – ахнул незримый распорядитель (он тоже принимал участие в разговоре).
– И что это даст?
– То есть как? – В голосе распорядителя звучал страх. – Семен! Очнись! Да если она проникнет в павильон, он же зеркало грохнет! Мы тогда все без работы останемся! Все! И я в том числе!
– Почему в прошлый раз не проникла?
– Да потому что там Василия не было! Неужели непонятно?
Ветеран подумал.
– Нет, оповестить, конечно, недолго… – молвил он. – А толку? Какие к ней могут быть претензии? Где вообще сказано, что персоналия имеет право принимать только облик живых людей?
– А предыдущее зеркало? Само разбилось?
Дядя Семен поморщился:
– Да не горячись ты… Там тоже дело темное. Ну сам подумай: если бы эта рыженькая тогда незаконно в него влезла – духу бы ее сейчас не было в зазеркалье! А она здесь. Стало быть, ничего такого не натворила…
– Ждать, пока натворит?.. – Конец фразы как-то смазался – распорядитель метнулся к серой коробке павильона. – Всем зеркалам серии тринадцать эр-ка!.. Всем зеркалам серии тринадцать эр-ка!.. – послышался оттуда его задыхающийся голос. – Объявилась покойница… Ирина Полупалова… Может также назваться Тамарой Истриной… Сообщаю приметы…
– Эх! – сказал вдруг Егорка. – Зря мы тогда с тобой, дядя Семен, ее по тому адресу не направили! Пусть бы он там стеклышко грохнул…
– Все равно не понимаю, – болезненно морщась, перебил Леонид Витальевич. – Истриной-то она зачем представилась? Что за глупость!
– Глупость – как глупость, – проворчал дядя Семен.
Василий молчал и лишь ошалело взглядывал на говорящих.
– Хорошо, а характер? – не унимался Арчеда. – Чего от нее ждать? Что о ней говорят вообще?
– О ком? – язвительно осведомился дядя Семен. – О покойной Ирине или об этой ее персоналии? С которой ты на бирже познакомился…
Леонид Витальевич смущенно потрогал плешь. Действительно, характеры человека и его отражения могут подчас разительно не совпадать. Вообще становление личности в зазеркалье идет не менее сложно, чем в реальном мире. Взять хотя бы того же Егорку. Пришел из подвала – отморозок отморозком… Ну, что такое подвал в подъезде девятиэтажки, объяснять даже и не стоит. Трубы – текут, пол – с наклоном, в углу – мерзкая непросыхающая лужа. Можно себе представить, чего там Егорка наотражал и каких сцен насмотрелся. Думали, хлопот с ним не оберешься. А оказалось – славный паренек, куда приятнее своего оригинала. Сделаешь ему замечание – посопит, но выслушает… Побольше бы таких!
– О самой Ирине, конечно, – буркнул наконец Арчеда.
Дядя Семен уныло вздохнул, подсел к столу, пошевелил бровями, взял карту, бросил.
– Ирочку, пока та была жива, Тамаркино отражение терпеть не могло, – нехотя сообщил он. – И до сих пор терпеть не может…
