Кроме того, этот день время от времени подкидывал какие-то маленькие подарки — неожиданные, но от того еще более приятные. Вот и сейчас Дмитрий Сергеевич обнаружил под продуктовым навесом большой кусок любимого им домашнего пирога с рыбой. Чья мама или, скорее, бабушка испекла его перед Игрой, собирая свое любимое чадо "в поход"? Почему эту вкуснятину не уничтожили вечно голодные, как саранча, ролевики? Дмитрий Сергеевич не знал, да и не хотел знать. Важно было только одно: пирог к утру может испортиться, поэтому его нужно съедать сейчас. Что он с огромным удовольствием и сделал.
Посидев еще немного у костра, Дмитрий Сергеевич решил, что всю ночь отыгрывать караульщика он не обязан, и забрался в палатку. Но только он начал задремывать, как услышал, что кто-то расстегивает полог. Через секунду этот кто-то тихонько потряс его за плечо. Голос у будившего Дмитрия Сергеевича существа был определенно девический:
— Тошка! Это ты?
— Нет. Не я. В смысле: я — не он. — Спросонья Дмитрий Сергеевич начал путаться в словах. — А Антон в кабак ушел.
— Один?
— Нет, с какой-то девушкой.
— С какой?
— Не знаю. Черненькая такая, хорошенькая. Вроде тоже мастер, она утром тут была. Да я вообще мало тут кого знаю…
— Волосы длинные?
— У кого?
— У девушки.
— Длинные. Кажется. — Дмитрий Сергеевич совершенно не обратил внимания на длину волос подруги Антона, да и вообще как-то не особо разглядел ее.
Ночная гостья тихонько всхлипнула, словно задохнулась воздухом.
— Что с тобой? — испугался Дмитрий Сергеевич.
— Ничего, — ответила девушка и вдруг разревелась совершенно по-детски, горько и безнадежно.
Так плакала дочка Дмитрия Сергеевича, мать Антона, когда ей было лет пять-шесть, и она в очередной раз разбивала коленку или ее обижали во дворе. Тогда подающий большие надежды кандидат наук Снегирев сажал ее на колени, гладил по голове и шептал какие-то дурацкие слова про оранжевого попугая, который сидит на пальме и грызет кедровые орехи, которые ему периодически присылают с Северного полюса белые медведи. На Аленку сказка про попугая действовал безотказно — через минуту она уже хохотала, и сама рассказывала папе, что для того, чтобы отправить посылку, белым медведям приходится просить полярных летчиков отвезти орехи в Москву, а уже из Москвы загранрейсом орехи едут в Африку.
Сейчас, ощутив себя в совершенно идиотской ситуации, Дмитрий Сергеевич на автомате воспользовался проверенным методом утешения плачущих девочек: обнял незнакомку за плечи, погладил по волосам и начал рассказывать сказку про авиапосыки с кедровыми орехами и веселого попугая на зеленой пальме. К его удивлению, девушка отнеслась к его гону совершенно адекватно. То есть так, как и положено утешаемым: прижалась к его плечу, еще несколько раз всхлипнула — но уже не так горько, — и замерла, периодически вздыхая.
Но через минуту она снова поставила его в затруднительное положение. Престав вздыхать, она внезапно поцеловала его — да так, что Дмитрий Сергеевич невольно ответил на ее поцелуй, да и о том, что пребывающая в его объятиях девица годится ему во внучки, он вспомнил далеко не сразу. Точнее, очень не сразу, а только тогда, когда девушка, прервав очередной поцелуй, погладила ошеломленного профессора по бороде и спросила:
— А ты кто?
— Синий Дракон. В смысле — Дмитрий Сергеевич.
Ответ почему-то очень развеселил ночную гостью.
— А меня зовут Лель. А ты из Катера приехал?
— Нет, я местный. Ну, в смысле — из Академгородка.
— А-а-а… А я думала, что Синий Дракон — кто-то из приезжих. Хэлдар, который на Дракона заявлялся, в больницу попал, а потом Странник сказал, что он на Дракона одного старика поставил, я думала, что ты — кто-то из олдовых из Катера, говорят, кто-то приехал.
— Не, я вообще первый раз на игре.
— Пионер… Прикольно. — Лель опять рассмеялась и взъерошила ему бороду. — Знаешь, сейчас стали взрослые цивилы типа тебя приходить — они такие смешные, но бывают очень интересные. Ну и как тебе здесь?
— Ничего. Я — археолог, так что — нормально. Даже прикольно. — Это дурацкое словечко показалось вдруг Дмитрию Сергеевичу очень верным, оно как нельзя точнее описывало весь сумасшедший сегодняшний день.
— А ты хороший, Дракон! Можно я тебя так звать буду? Это даже может стать твоим именем. Имена часто на первых игрушках получают. Правда, Дракон — это очень круто, тебе за это имя еще попотеть придется…
— Меня мои рыцари Снегирем зовут. У Сапковского — дракон Три Галки, а я — Синий Дракон Снегирь.
Лель снова рассмеялась:
— А хочешь, я твоей мамой буду?
— Э-э-э… Это в смысле — как? — Дмитрий Сергеевич опять почувствовал себя полным идиотом.
— В смысле — я тебе имя даю, и получается, что я вроде по системе как твоя ролевая мама.
— Ладно… — Тут смех разобрал Дмитрия Сергеевича. Абсурд ситуации заставлял вести себя так же абсурдно, и он запищал, подражая детскому голосочку, — А ты не очень строгая?
— Не. Я — справедливая. Но если что — то сразу ремня!
Потом они болтали о каких-то пустяках. Говорила в основном Лель: о том, как сегодня играли в Храме Пустоты, о том, что к ним приблудился дед одного из славян, прикольный старик, чокнутый на оружии. Он дрался, когда барон Уго штурмовал славян, а потом, когда он вернулся из мертвятника, они вместе с ним погибли, когда ходили в Северную крепость, и эти маньяки-перевертыши выскочили вдруг из кустов и загрызли их.
— Обидно: я смотрю: подходит Сигурд в камуфляже. Я ему: "День добрый, путник!", а он меня раз — руками по плечам, и говорит: "Я волк, я тебя загрыз!" Если бы я сразу поняла, что он — зверь, то я бы с ним даже не поздаровалась. А тут — ни костюма, ни маски, откуда я знаю, что он волк? Где он видел волков в камуфляже? Неотыгрыш полный. А чего поделаешь? Пошли мы в мертвятник. Потом Странник сказал, что он с Сигурдом разберется, и чтобы я в мастерский лагерь вечером приходила…
Лель запоздало всхлипнула, но, видимо, решив больше не расстраиваться, констатировала:
— Сволочи они все — и Сигурд, и Странник… Слушай, Дракон, а я у вас переночую, ладно? А то к себе идти уже ломы…
— Ложись, конечно. Тут спальников полно.
