Разведчик расхохотался так, что на него оглянулись.
— Вы говорите, словно вождь национал-социалистической партии на трибуне! Я-то спрашивал только о практических аспектах проблемы «немецкой последовательности». В частности, понимаете ли вы, что война в Европе неизбежна?
— Война в Европе?
— Разумеется. Понимаете ли вы, какую угрозу пресловутая «адская смесь» несет Америке — именно Америке, доктор Джонс!
— Я археолог, а не политик, — с обескураживающей скукой заметил Индиана. Он зевнул, вежливо прикрывшись, и наконец принялся за обед всерьез.
— Да-да! — сердито сказал Уильям Питерс. — Настроения, подобные вашему, как будто ослепили Америку. Неужели вы не понимаете, что самоизоляция чревата катастрофой? Изоляционистский курс правительства, проводимый под гигантским прессом общественного мнения, уже привел к тому, что нацисты обрели такую мощь. Избиратели по старой американской привычке считают, что дела Европы нас не касаются, а многие конгрессмены полагают, что немецкая экспансия будет направлена исключительно на восток, против Советов. Но ведь немцы мешают свободной торговле, свободному обращению доллара, вопиюще нарушают права собственности. Вспомните еврейских банкиров и промышленников, тесно связанных с нами.
— Да, экономика Германии сейчас на подъеме, — равнодушно согласился Джонс. — После того, как кризис на мировом рынке так страшно ударил по рядовому немцу. Да и страдания еврейских банкиров ничуть не помешали Уолл-стрит вложить изрядные деньги в германскую тяжелую промышленность. Вот у Форда в Кельне огромный автомобильный завод.
— Да вовсе не экономика Германии угрожает Америке, — с прежней горячностью Питерс принялся выкладывать новые аргументы. — Англичане больше, чем немцы, мешают свободной торговле, не пуская нас в свои обширные колонии. Немцы опасны не торговой экспансией, а своими военными планами. Они стремятся захватить не только первичные ресурсы — нефть, уголь, рабочую силу, — но и важные производства, причем, начнут с самой развитой части мира — Европы. Германия начнет с наших стратегических союзников, доктор Джонс. Вот, например, представьте невероятное — Германия захватила Францию вместе с французскими колониями, от Западной Африки до Индокитая… Не улыбайтесь, я и сам понимаю, что мое предположение чисто умозрительно. Но все же… А после этого немцы могут устремится не в Россию, а на Ближний Восток, в Ирак, Иран, в Индию, где у них немало союзников. Огромный рынок, который мог бы отойти к нам — ведь у французов и англичан челюсти уже слабеют, — окажется у немцев. Плюс нефтяные поля…
— К чему этот экономический обзор? — уточнил доктор Джонс и выразительно посмотрел на часы. — Мне кажется, что рынками сбыта должны больше интересоваться милые толстячки с Уолл-стрит, а не парни, работающие на правительство.
— Что? — спросил разведчик. — Ах, да. Извините, сэр, я увлекся. Я всего лишь хотел указать вам, кто враг — настоящий враг. Как, кстати, вы относитесь к национал-социализму?
— Забавные у вас вопросы… — Джонс с минуту размышлял, постукивая вилкой о стол. — К национал-социализму я отношусь плохо. Это какое-то подражание английскому и американскому расизму. Похоже, немцы относятся к славянам и евреям точно также, как мы относились к неграм и индейцам в прошлом веке. Национал-социализм — это вульгарный расизм, выросший до уровня государственной идеологии. Но ведь и сегодня у нас есть Ку-клукс-клан и законы Джима Кроу, а англичане продолжают рассматривать своих колониальных подданных, как людей второго сорта. Я не оригинален в своем мнении, майор.
— Однако Германия — страна точных наук, согласно вашему же замечанию, — обезумела буквально за несколько лет. Вам не кажется это странным?
— В истории и не такое бывало.
— В истории такого не было, профессор, мы консультировались со специалистами.
— И с кем же? — иронично сощурился Джонс. — Назовите фамилии.
— Со специалистами, — значительно повторил майор Питерс. — И получили подтверждение: в коротенькой истории нацизма слишком много необъяснимого. Возьмем, например, свастику…
— О, да, — сказал Джонс. — Я также возмущен подобной наглостью. Я понимаю Киплинга, который снял этот мирный некогда символ Тибета с обложек своих книг.
— Чем вы возмущены, доктор?
— Чем? Свастика — это самый древний из известных человечеству знаков. Если крест, звезда, полумесяц изобретались в конкретные исторические времена, то свастика, похоже, существовала всегда — по крайней мере, со времени неолита. Это символ Солнца, Неба, Жизни, символ вечности. Еще древняя Троя пользовалась им. В нашем тысячелетии он прочно закрепился за буддизмом… Каким же самомнением надо обладать, чтобы в двадцатом веке поместить его на свои знамена! Впрочем, финны ничтоже сумняшеся, тоже стали использовать свастику в государственной геральдике…
— Финны нас не волнуют, они не лезут в Индию. А в остальном вы совершенно точно сформулировали то, что я собирался вам сказать. Именно древность, и именно Тибет. Добавлю, пожалуй, вот что. Специалисты утверждают, что свастика до сих пор считается главным магическим символом. Она бывает прямая и обратная…
— Белая и черная, — покивал Джонс.
— Нацисты используют обратную, если вы обратили внимание. Это первое. Далее: нацистскую партию основали семь человек, и у нас есть информация, что семерка, то есть число учредителей, так же как и точная дата основания партии, отнюдь не случайны. Цифры просчитывались, выбирались специально. Далее: трудно поверить, но по косвенным данным самые секретные заседания главного штаба немецких войск, куда допускается только высшее армейское руководство, начинаются с медитаций и каких-то индуистских ритуалов…
— Может, они так развлекаются? — предположил Джонс. — Играют в оккультизм?
— Немецкие генералы развлекаются в рабочее время? — вопросом на вопрос ответил майор. — Думать так, конечно, было бы удобно. Знаете, профессор, я сам здравомыслящий человек, настолько здравомыслящий, что иногда это даже мешает работе. Лично я отвергаю разную там мистику и оккультизм, но есть факты, и мы вынуждены с ними работать.
— Да какие факты! — развеселился Джонс. — Свастика, что ли?
— Тибет, — сказал майор Питерс. — Интерес к древности, как государственная политика. Но о фактах чуть позже, — он раздвинул в стороны грязную посуду и положил на стол тонкую папку, взяв ее с колен. Оказывается все это время он сидел с папкой. Когда и откуда она появилась у разведчика, Джонс не заметил, во всяком случае, обедать тот усаживался, держа в руках только поднос.
