— Очистите ваши души! — взревел Гунум.— Слейтесь в единое целое с огненным дыханием Сооха Ужасающего!
И все время, что он говорил, между вершинами гор металось: «Соох! Соох! Соох!» На мгновение
Куллу показалось, что фигура Гунума разрослась во все небо, закрыв даже освещенные последними лучами солнца скальные кручи. Внезапно парализующий волю рев вновь сменился тишиной.
Что-то невероятно страшное было в этой тишине. Как будто ткань мироздания, не выдержав страшного напряжения, лопнула, а в образовавшееся отверстие заглянул излучающий мертвящий холод глаз бесконечно древнего Бога. Бога Изначального Зла!
Кулл хотел выкрикнуть что-нибудь оскорбительное для кубурхов, но не смог выдавить из себя ни звука. Ледяная рука ужаса на мгновение сжала его горло. Но атлант, не ведавший страха, неимоверным усилием воли стряхнул с себя гипнотическое наваждение голоса Гунума. Однако остальные кубурхи и плененные ими люди, насколько в полутьме мог видеть Кулл, полностью попали под его влияние.
Все племя кубурхов раскачивалось, вперясь невидящими глазами в огненные глубины костра. Казалось, Гунум имел власть даже над огнем, потому что языки пламени окрасились в цвет крови, а в глубине костра метались странные, чуждые человеческому разуму тени. И хотя Кулл не понимал смысла возникающих знаков, он испытывал невероятное отвращение и чуть ли не физическую боль. Однако странным образом он чувствовал и исходящие от огненных рун вибрации силы, заставлявшие сладостно трепетать его тело.
Юноша прижался к прутьям, ненавидяще глядя на Гунума. В один момент расстояние, разделявшее кубурха и человека, исчезло. Куллу казалось, что Гунум сейчас находится в двух шагах от него.
Атлант мог в мельчайших подробностях рассмотреть его странные золотистые глаза. В них не было ничего звериного или человеческого — это были глаза бесконечно древнего существа, многие зоны шедшего по черным тропам хаоса и разрушения. Но самое страшное, что глаза эти смотрели на него, Кулла, чуть ли не как на друга.
«Смотри, человек,— раздалось в голове Кулла.— Смотри! Ты ведь чувствуешь силу! Нас с тобой многое объединяет, человек с душою зверя…»
«Я не зверь, Соох, или кто ты там еще!» — мысленно закричал Кулл.
В ответ в его ушах прозвучали мягкие перекаты смеха.
«Да? Тогда почему же ты чувствуешь отвращение к своим соплеменникам? Почему ты отрекся от племени Приморских гор? — Голос Сооха был ласков и вкрадчив.— Не потому ли, что они омерзительно слабы — и умственно, и физически, не потому ли, что они подвержены странным суевериям и нелепым идеям?»
Кулл с ужасом понял, что слова Сооха перекликаются с его собственными мыслями.
«Пускай это так, Соох, но все-таки я человек!» — не сдавался Кулл, но в голосе его чувствовалась некоторая неуверенность.
«Подумай сам, Кулл,— рассудительно продолжал Соох.— Те, кого ты называешь людьми, обманывают и себя, и других. Вместо того чтобы следовать зову природы, они совершают противоестественные поступки, заставляя слабейших придерживаться их образа жизни. Ты же знаешь, как целостны и мудры звери!»
На этот раз Кулл промолчал. Возражать ему было нечем.
«Посмотри на моих детей, кубурхов.— Голос Сооха все глубже и глубже проникал в душу юноши.— Они едят, когда голодны, радуются, когда сыты. Они живут в гармонии с природой и в мире с собой. Могут ли люди похвастаться подобной целостностью и силой духа?»
Кулл не находил нужных слов, чтобы опровергнуть доводы Сооха, хотя сердцем чувствовал, что слова древнего существа не могут быть истинными.
«Так отбрось же те ложные представления, которые люди называют «совестью», «долгом», «состраданием». Для них это лишь способ оправдать собственное несовершенство и ущербность! — Соох больше не уговаривал Кулла, он подгонял его, заставлял принять решение.— Встань над ними, приди ко мне! Я дам тебе подлинную силу, подлинную власть!»
«Я… человек…» — прошептал Кулл из последних сил. В глазах его все плыло, он уже не понимал, кто он и что с ним сейчас происходит.
«Сделай последний шаг и служи мне! Служи Зверю в себе! — Соох уже не скрывал торжество.— Ты будешь моими руками на Земле! Ты поведешь человечество к истинной цели! Возлюби меня!»
Кулл уже был близок к тому, чтобы сказать: «Да!» Все существо его сладостно содрогалось в такт словам древнего Бога.
В этот момент его гаснущий разум инстинктивно уцепился за одно-единственное слово. «Возлюби меня! Люби меня… Любовь…» —– промелькнуло в его голове. И тогда золотая патина слов Сооха, опутавшая его душу, взорвалась облаком адского огня.
Корчась от нестерпимой боли атлант прижался к бамбуковым прутьям.
«Врешь! Все ты врешь, тварь! — бросил он в излучающие гипнотический блеск глаза древнего божества.— Я человек! Только человек может любить! Именно поэтому вы, демоны и боги, в нас нуждаетесь. Вы питаетесь нашей любовью!»
Кулл шатался, из носа и ушей его лилась кровь, но он яростно смеялся в лицо Сооху.
«Ты, повелитель падали, наслаждайся страхом кубурхов, правь зверями! Я слишком для тебя силен, пещерная слизь!»
Атлант бесстрашно глядел в золотистые зрачки Сооха, снизошедшего в тело Гунума. Ему теперь было наплевать на всех богов, вместе взятых, зачем ему небожители, когда у него есть Наари? Он чувствовал ее прохладные ладошки у себя на плече, ее теплое дыхание щекотало ему шею.
И презрение, наполнившее взор человека, заставило древнего Бога отшатнуться.
«Ты все равно будешь моим, человек! — Теперь глаза Сооха горели дьявольской злобой.— Ты сам сделал свой выбор. Ты мог быть повелителем, но станешь презренным рабом!»
Иллюзия рассеялась и обессиленный Кулл рухнул на грязный деревянный пол клетки. Казалось, их разговор с Соохом длился безумно долго, однако чуткие инстинкты атланта говорили ему, что с момента появления Гунума прошло несколько мгновений. Поединок человека и Бога проходил в неком невероятном месте вне времени и пространства, так как в мире ничего не изменилось.
Все так же продолжал пылать костер, все так же молча раскачивались кубурхи. Но Кулл знал, что дух Сооха теперь покинул их мир и у костра сейчас стоит Гунум.
— Братья, теперь совершим приношение великому Сооху! — между тем воскликнул вождь кубурхов. И от злобных кровожадных гримас, исказивших звероподобные лики детей Росомахи, по телу Кулла пробежала волна ледяного ужаса.
— Жертвы Сооху! Жертвы Сооху! Жертвы Великой Росомахе! — взорвалась впавшая в неистовство толпа.
По знаку Гунуму несколько дюжих кубурхов сбили замки с клеток, в которых сидели пленники. Злобно ругаясь и раздавая во все стороны пинки и удары, кубурхи погнали людей племени Долины Тигров к костру. Ревущая толпа раздалась, освобождая место у огня, и покорные пленники были привязаны к врытым в землю столбам. Людей оказалось больше, чем свободных столбов, и к одному ошкуренному древесному стволу привязывали порой по несколько человек.
