— А я и не говорю о тебе, между прочим. Мы — это я да Читрадрива. Или ты уже забыл о моей просьбе разыскать его?
— Ну уж… — Пеменхат крякнул. — Раз ты сам едешь, сам отправляйся в гандзерию и ищи там среди ночи своего Читрадриву. Сам и уговаривай его.
— Я бы лучше отдохнул перед дальней дорогой. Не то ещё усну завтра в седле и упаду с коня. Вот будет позорище! И ты допустишь это? Не верю. Скорее отправишься на поиски Читрадривы…
— Да с чего ты вообще взял, что он согласится ехать?! — неожиданно взорвался Пеменхат.
— У гандзаков свои взгляды на Ральярг и на то, что может там происходить.
— Ну да, свои взгляды! — насмешливо заметил Пеменхат. — Мнение колдунов о колдовском крае.
— Читрадрива согласится, вот увидишь, — Карсидар хитро прищурил левый глаз.
— Не сомневаюсь, что согласится. Но не увижу, это точно, — парировал Пеменхат, который твёрдо стоял на своём.
Тогда Карсидар встал, потянулся и лениво промолвил:
— А и правда, чего старику беспокоиться? Сиди себе в своей вонючей харчевне и ни о чём не думай. Был бы Сол постарше, я бы его попросил. Уж он бы не отказал, я уверен! А насчёт тебя… Знаешь, а ведь и в самом деле, зря я сюда приехал, почтенный Пем. Святая правда, стар ты уже для таких дел. Стар и ни на что не годен! Надо бы сказать герцогу о том, что ты полностью выдохся, да жаль, нет у меня ни времени, ни желания связываться с Торренкулем. Тем более, что за мою голову он тоже что-то когда-то обещал, ты не помнишь, Пем?.. Так что не переживай, этого приработка я тебя не лишу. Я не злопамятный.
— Ты на что намекаешь?!!
Карсидар не смотрел на Пеменхата, но по тону его голоса почувствовал, что эти слова задели старика за живое.
— Фу! Спрашиваешь ещё, на что я намекаю! Да ты тут корчил из себя лихого бойца, с ножом в руках под меч лезть собирался. А всё это бравада! С годами обостряется чутьё, которое заменяет силу, я знаю. Вот ты и почувствовал, что я проверяю тебя. Или ещё проще: заметил что-то и догадался, кто я такой. Глаз у тебя намётанный, старина Пем. Но как бы там ни было, ты меня почти одурачил. Однако я тебе не герцог, я мастер. И теперь ясно вижу: ты совершенно выдохся, если ночью в Торренкуль сходить боишься.
Пеменхат вскочил, громко протопал к стойке, выхватил спрятанный нож и заорал во всё горло:
— Ах ты недоносок! Молокосос! Кого оскорбляешь? Меня?! Пеменхата?! Да я!.. Когда ты!.. А ну вынимай меч и проверим, кто на что годится! Вынимай, подлец!
Карсидар медленно обернулся и презрительно процедил сквозь зубы:
— Не буду я с тобой драться. Я мастер, а не убийца почтенных верноподданных всяческих герцогов. Пойду лучше прилягу, а ты спрячь-ка ножик и не забудь разбудить меня в полночь. Мне ведь ещё Читрадриву искать предстоит.
Пеменхат вмиг подскочил к нему, приставил нож к животу и прорычал:
— А ну меч из ножен, кому говорю!
— Нет, — твёрдо сказал Карсидар. — Убей меня, если хочешь. Потом можешь отрезать мою голову и совершить вояж по владениям всех, кто назначил за неё награду. Получишь тридцать четыре жуда золотом. Они тебе очень пригодятся. Заведение расширишь, а, старина? И главное, не забудь Торренкулю часть отвалить. Он, небось, на радостях позабудет о всех оскорблениях родовой чести. Ещё и первым советником при своей особе сделает.
Пеменхат задрожал, голова его поникла, руки опустились, пальцы разжались, и нож со стуком упал на пол.
— Ты даже драться со мной не желаешь, — простонал он.
— Не желаю, — подтвердил Карсидар.
Входная дверь скрипнула, в зал вбежал мальчишка, подбрасывая и ловя на ходу шляпу Карсидара.
— Он действительно очень умный, Ристо ваш! — закричал Сол. — Я и не ожидал такого. Всё как есть понимает…
Тут мальчик заметил нож, лежащий у ног Пеменхата, смерил недоверчивым взглядом обоих собеседников и тихо спросил:
— Что… что случилось?
— Ничего, — спокойно ответил Карсидар. — Я попросил твоего хозяина оказать мне… гм-м… маленькую услугу. И вот с нетерпением жду ответа.
Пеменхат кряхтя нагнулся, подобрал нож и с потерянным видом пробормотал:
— Всё нормально, Сол. Мастер Карсидар просит меня сходить кое-куда по очень важному делу.
— Куда идти-то?! — опешил мальчишка. — Темно ведь уже.
— Вот и я говорю, что темно, — осторожно заметил Пеменхат.
— Но я очень прошу, — повторил Карсидар.
Старик вернулся к стойке, вновь спрятал нож и сообщил:
— Поэтому я скоро приду. Не волнуйся, Сол, мне не привыкать. Кстати, как Нанема?
— Ах, Нанема?.. Да всё в порядке, зарылась в одеяла и дрожит. Я её успокоил. Утром будет здесь.
— Молодец, мальчик. Покажи мастеру его комнату.
— Так вы уходите? — в голосе мальчишки чувствовалась тревога.
Чтобы Пеменхат вновь не передумал, Карсидар поспешил перехватить инициативу и сказал:
— Всё будет в порядке. Пойдем, Сол, я поведаю тебе кое-что о моих приключениях.
— Правда расскажете? — обрадовался мальчишка.
— Разумеется, — Карсидар обнял его за плечи, и они начали подниматься по лестнице к двери, ведущей к комнатам для гостей.
Пеменхат провожал их тоскливым взглядом. Около выхода Карсидар обернулся и сделал ему знак рукой — мол, поторапливайся. Старик лишь вздохнул.
Глава III
ГАНДЗАК И ТРАКТИРЩИК
— А я начинал бы побыстрее! Надоело ждать, — вспылил Шиман. — Старики совсем обнаглели, прямо житья от них не стало.
Теснящиеся в сердце честолюбивые стремления и почти несбыточные мечты… Горячая молодая кровь пульсирует в жилах, так и рвётся наружу… Как это знакомо!
И в то же время Читрадрива отчётливо осознавал довольно ощутимую разницу между собой и Шиманом. Да что там — между собой и всеми остальными! Любым из его народа. Он не такой, как они, они не такие, как он… В большей или меньшей степени, но всё же не такие. Бесспорно. Хотя и общего у них предостаточно.
Шиман тут же уловил эту его мысль и принялся горячо настаивать на своём:
— Да, Читрадрива, сразу видно, что ты другой. Будь ты целиком наш, ты не стал бы, ни за что не стал мириться с этими старыми прохвостами! Всех их давно пора…
— Молчи, — коротко приказал Читрадрива, и молодой гандзак немедленно подчинился.
А вот в этом уже, безусловно, проявилось его влияние на учеников! Анхем (или гандзаки, как называли их чужаки) — народ вольный. Слыханное ли дело, чтобы кто-то столь наглым образом затыкал рот вольному человеку и не получал достойного отпора!
— Поменьше горячись, Шиман, — сказал Читрадрива уже гораздо мягче и миролюбивее. — Пойми, когда молодые не уважают стариков, это плохо. Очень плохо. Ибо кто станет уважать сегодняшних молодых, когда они сами состарятся?
