Ну и как же мне ехать на Шабаш? Скорее всего, это будет Шабаш Ллура, а ведь я как-то с ним связан. Медея что-то говорила про жертвы, которые будут принесены. А почему бы им не принести в жертву меня. Да, да! Меня на алтарь!
На какое-то мгновение в мое сознание вернулся Ганелон со своими воспоминаниями. Но, к сожалению, они были очень коротки и обрывочны, да и промелькнули в мозгу так быстро, что ничего нельзя было понять. Остался страх, опять страх! Но я почувствовал, что меня тянет туда, что я обречен там присутствовать.
И опять я задумался, вернее, задумался Бонд, — я уже начал путаться в их очередности. Так. Если я пойду на Шабаш, что мне грозит там? Подумаем по-другому!! Мог ли я осмелиться не пойти на него, как и под каким предлогом? К тому же это заставит окружающих подозревать меня в возврате памяти! Надо делать так, как я решил раньше. Только полное незнание спасет меня. Не давать повода думать, что начинаю вспоминать, пока действительно все не вспомню. Я должен идти, пусть даже на алтарь, а там посмотрим, чья возьмет.
Я забыл про лесных жителей. Но они были враги Ганелона, за ними охотились солдаты Совета. Совета, в котором я заседаю. Когда я был Эдвардом Бондом, я их жалел, думая, как им помочь. Когда же я был Ганелоном, я с радостью бы убил всех их. Они помнили Эдварда Бонда, который жил с ними в лесах полтора года, организовывая сопротивление и борясь с Советом. Представляю его состояние на Земле сейчас, в полном бессилии, не зная, как можно изменить ситуацию. Он-то прекрасно знал силу Совета и что грозит его друзьям здесь. Хотя еще неизвестно, чье сознание у него сейчас…
А может, мне найти этих повстанцев в лесу? Они же не пойдут на Шабаш, чтобы возложить меня на алтарь! Значит, я буду в безопасности, хотя бы на какое-то время.
Ага! А вдруг память вернется и я стану Ганелоном? Ну и начнется тогда! Нет, я не могу пойти этим путем и подвергать их такой опасности. Да и мне тоже скорее всего не поздоровилось бы в самом их гнезде.
Ну и ситуация, я нигде не мог чувствовать себя в безопасности. В любой момент я мог стать то Бондом, то Ганелоном. И все мне были опасны — и лесные жители, и члены Совета. Матолч уже показал, какие козни он может строить.
Даже Эйдери под своим капюшоном и та излучала опасность. А я еще ни разу не видел ее лица!
Опасность исходила буквально от всех. И от Медеи в том числе, хотя я, кажется, люблю ее.
Уже ближе к вечеру мне принесли поесть и какую-то одежду. Я начал с ужина, а перекусив, стал переодеваться. От этого странным образом действительно повеяло жертвоприношением.
Чистые полотняные брюки и туника, а сверху еще плащ голубого цвета. Я надел все это, но когда настала очередь одевать маску, я задумался и повертел ее в руках. Девушка, принесшая все это, сказала:
— Я провожу тебя, когда ты будешь готов, лорд.
— Пошли, я готов, — сказал я и пошел за ней.
Мы опять пошли по залам, освещенным непонятным неярким светом. Наконец мы пришли в покои Медеи. Она была по-прежнему красива. Вся в алом, туго обтягивающем ее фигуру платье. Плечи полностью обнажены. Мне показалось это хорошим знаком. В отличие от моего голубого плаща, на ней был алый.
Вся прислуга незаметно исчезла, и мы остались наедине. Увидев меня, Медея приятно улыбнулась, но было заметно, что она нервничает, хотя ее вид был безупречен.
— Ну как? Ты уже готов? Ты готов, Ганелон?
— Готов к чему? — спросил я. — Все зависит от того, что ты имеешь в виду. Я тебя очень прошу, делай скидку на то, что я ничего не помню.
— Очень возможно, что твоя память вернется сегодня ночью, может частично, но я очень надеюсь, — сказала она. — Ты будешь просто наблюдателем. Ты не можешь пока принимать участие в ритуале, ты же не помнишь его. Поэтому пусть все сделают остальные члены Совета. Во всяком случае, просто смотри, пока не будет принесена жертва. Но ты не примешь участия в ритуале, по крайней мере до тех пор, пока не будет принесена жертва.
— И кто будет участвовать в ритуале? Матолч?
— Да, он, а еще Эйдери, — сказала Медея. — Райни не пойдет. Он никогда не покидает замка и не покинет, только если он не будет очень нужен Совету. Ему очень тяжело, он ведь так стар.
Что-то меня настораживало.
— Так куда мы сейчас идем? — поинтересовался я у своей проводницы.
— Разве я не говорила тебе, что мы идем в Кэр Сайкир? Мы давно не приносили жертвы. Как раз с тех пор, как я отправилась на Землю искать тебя.
— Объясни же, что мне нужно будет делать на этом ритуале?
Медея нежно погладила меня и, ласково посмотрев, ответила:
— Пока ничего, до определенного момента. Ты все поймешь сам, внимательно наблюдай за всем, и тебе станет ясно. Надень свою маску, я тебя прошу.
Она уже надела свою маленькую маску черного цвета, закрывавшую только верхнюю часть лица.
Мне ничего не оставалось, как надеть свою маску и последовать за Медеей к входу в арку.
Во дворе перед нами стояли две лошади, на одну из которых, не говоря ни слова, вскочила Медея, жестом показав мне следовать за ней.
Открылись ворота в стене, и перед нами легла дорога, уходящая к далекому лесу. Силуэты деревьев заметно размылись — солнце уже шло к закату и темнота быстро надвигалась. На небе загорались чужие, незнакомые звезды. Их бледный свет падал на лицо Медеи, и от этого оно становилось еще более неземным.
Вокруг были лишь звуки ночи, неясные шорохи и стук копыт. Через какое-то время послышался звук трубы. Вначале он чуть слышно раздавался издалека, но потом становился все громче и громче.
Нас обгоняли девушки, спешащие куда-то, может быть, туда же, куда и мы. К нам кто-то подъехал вплотную и остановился. Это был Матолч. Он бросил на меня взгляд, сверкнув желтыми глазами, и поскакал дальше.
За ним скакал кто-то на совсем маленькой лошади. Фигурка всадника тоже была крохотной. Я понял, что это была Эйдери верхом на пони. Позади них ехали еще всадники, но я не смог их увидеть. Надвинулась темнота.
Какое-то время мы двигались в полной тишине. Сначала мы скакали по равнине. Но вот надвинулся лес и полностью поглотил нас.
Невольно я оглянулся назад. Над тем местом, откуда мы только что выехали, нависало совершенно черное небо. Въехав в лес, мы погрузились в странную атмосферу. Над нами нависали тяжелые темные ветки. Это были совершенно не те деревья, которые были в саду, защитившем меня. Неизвестно почему, но мне стало очень неуютно в этой обстановке. Со всех сторон на меня давило ощущение чужого, которое не хотело меня принимать.
Но, слава богу, все заканчивается, закончилась и эта дорога. Под светом луны стала видна темная, без окон, башня, почти готическая по архитектуре, она поднималась прямо из леса, из этого темного леса странных черных деревьев.
