— Можно колечко посмотреть, мистер Уитстроу? — подала голос Элли.
— Конечно!
— И чего же ты хотела бы пожелать, Элли, такого, чего у тебя прямо сейчас нет? — не без некоторой ревности спросил Кайтер Пайк.
Она ответила:
— Я бы пожелала, чтобы здесь оказался мой отец. Чтобы посмотрел, как мы живем, и увидел, как я счастлива. Еще я хотела бы, чтобы сюда попал наш шериф, — вот уж я бы все ему высказала! А третье желание… — И она расхохоталась во весь рот, действительно как мальчишка. — Ну, голубая традесканция мне бы очень кстати пришлась.
— Надень колечко, — сказала я ей.
Все уставились на меня.
— А кто сказал, что эти желания в самом деле исполнятся? — спросила Элли. — Чего доброго, еще натворю дел, как те глупые тетки, о которых рассказывал мистер Уитстроу.
— Я думаю, ты лучше всех других знаешь, что творится у тебя в голове, — сказала я ей. — Смелее вперед!
— Но… — сказал Пити.
— Что «но»? — спросила я, изо всех сил пиная его под столом.
Он сморщился.
— Да нет, ничего. Просто газы в животе, знаете ли.
— Ну ладно, — сказала Элли. Подняла кольцо, повертела, даже посмотрела в него, как в замочную скважину. — Поверим волшебнице! — И она вновь рассмеялась. — Опля!
И надела кольцо.
— Элли! — прокричал голос снаружи.
— Элли Харрел! — прокричал другой.
Мы все дружно ринулись к входной двери — за исключением, конечно, Кайтера Пайка, стремительно вознесшегося по трубе. И увидели, как перед домом отчаянно волтузили один другого Эш Харрел и шериф Стайлс. А под ногами у них расстилалось поле голубых цветов, простиравшееся во все стороны, сколько хватал глаз.
— А ну прекратите! — сбегая по ступенькам, крикнула Элли. — Прекратите, кому сказано!
Шериф к тому времени оказался повержен на землю. Эш Харрел наградил его последним пинком и, пошатываясь, заключил Элли в объятия.
— Моя девочка, моя доченька, — твердил он без конца. — А я уже думал, ты погибла или еще хуже… маленькая моя, родная.
— У меня все в порядке, папа, честное слово!
Тут Эш Харрел посмотрел через ее плечо, и при виде разодетого Пити Уитстроу челюсть у старика натурально упала.
— Блин, а ты еще кто такой? — вырвалось у него.
— Это тебе страшный сон снится, — ответил Пити.
— Где он?! — заорал шериф, и пещера многократно повторила его вопрос.
Во мраке над нашими головами хлопали крылья.
— Если она здесь, значит, ты тоже здесь, поганая ящерица! — Успевший вскочить шериф сжал кулаки и брызгал слюной. — Покажись, трус! Заверши начатое!
Сверху раздался пронзительный вопль, от которого мы все попадали на колени, зажимая уши руками, — все, кроме шерифа. Он пошатнулся, заморгал, в покойницкой улыбке оскалил зубы и бросил:
— Подумаешь!
Сдвинув каблуки, он раскинул руки и стоял так, похожий на пугало в мире, где не было птиц. Нас тряхнуло еще одним криком, а потом наверху словно бы зашумел водопад — это летучие мыши, населявшие пещеру, все разом снялись с мест.
— Заверши начатое! — кричал шериф, в то время как по его изуродованному лицу проносились сотни маленьких теней. Еще миг — и пол-акра традесканций у него за спиной взорвались пламенем. Дымящийся пепел осыпал рукава его куртки.
— Нет! — завопила я.
— Нет, — прошептала Элли.
Что-то громадное пронеслось над головами, слишком стремительное, чтобы кто-нибудь успел рассмотреть. А потом прямо из огня вышел Кайтер Пайк — и навис над шерифом, точно гора. Он хрипло дышал, сжимая кулаки величиной с валуны, и пот катился по его лбу, словно расплавленная сталь. На его лицо жутко было смотреть, но шериф так и не двинулся с места. И драгаман остановил занесенную было руку.
— Повторюсь, но скажу, Перл: я впечатлен, — помогая мне подняться, проговорил Пити. — Это надо же, утихомирить драгамана! Сказал бы мне кто, не поверил бы.
— Это не я утихомирила драгамана, — сказала я, кивая на Элли.
Та как раз подбежала к своему покровителю и обхватила его ногу, правда, руки так и не сошлись с другой стороны. Его лицо сразу смягчилось. Вот он погладил ее по головке пальцами-бревнами. Полетели искры.
— Это что, ад? — спросил шериф.
— Нет, не ад, со знанием дела вам говорю, — ответил Пити.
Шериф опустил разведенные руки, его плечи обмякли.
— Я знал, что, если снова увижу Элли, то увижу и драгамана. И тогда мне придет конец.
— Это я тебе с удовольствием обеспечу, — сказал Эш Харрел, бросаясь вперед и выхватывая у шерифа пистолет из кобуры.
Прежде чем кто-либо успел пошевелиться, он приставил дуло к виску шерифа и надавил на спуск.
Металлический щелчок породил неправдоподобно громкое эхо.
— Не получится, Эш Харрел, — сказала я. — В логове драгамана огнестрельное оружие не работает.
— Ну что ж, — сказал тот, бросая пистолет в голубые цветы. — Довершу дело, когда мы вернемся!
— Нет, ты этого не сделаешь, — сказала Элли.
— Но почему? О чем ты, девочка? Это после всего, что он натворил?
— Потому что если ты это сделаешь, мы с тобой больше никогда не увидимся. Один хороший человек три месяца назад не дал мне совершить нечто подобное. А теперь мой черед остановить тебя, папа.
Теперь уже у Эша Харрела обмякли плечи. Они с шерифом стояли бок о бок, точно грустные братья.
— Ну ладно, Элли, — проговорил наконец Харрел. — Пусть будет по-твоему. Но что ты скажешь обо всех тех, кого шериф отлавливал и увозил? Кто это-то остановит?
— Как жаль, что она истратила последнее желание, — сказал Пити. — Разменяла его на целое поле синеньких цветочков!
— Оно бы все равно не сработало, — сказала я. — Остановить зло, творимое страной, — задача не для нее, а для шерифа.
Шериф Стайлс все еще смотрел на Элли, по-прежнему прижимавшуюся к Кайтеру Пайку.
— Я видел столько девушек с гор, состарившихся до времени из-за бесконечных беременностей и родов. Я не хотел, Элли, чтобы твоя судьба оказалась такой. Не хотел.
Она покачала головой.
— Когда я сказала тебе «нет», шериф Стайлс, я именно это и имела в виду. А дети, которых мне рожать или не рожать, — это мое дело, а не твое!
Он повесил голову.
— Мне жаль, что я этим занимался. Больше я не буду принимать в этом участие.
— Ах, какая искренность, — вздохнул Пити. — Почем нам знать, правду ли он говорит?
— А ты к его лицу приглядись, — посоветовала я.
Можете себе представить — туго натянутые шрамы отваливались и отпадали, рот выпрямился, сгоревшее ухо отлепилось от черепа и расправилось, как цветок.
— Чудо! — ахнул Эш Харрел.
