Маленький отряд вихрем промчался по скальным тропам, затем, ведя коней под уздцы, углубился в пользовавшееся дурной славой урочище. Древние, узловатые деревья покрывали пологий склон Совиной Горы. Лес был мокрым после промчавшегося недавно вихря, повсюду валялись поваленные стволы, и вскоре из-за бурелома коней пришлось оставить под присмотром двоих гандерландцев.
После небольшого плутания по рытвинам и оврагам, когда все стали чрезвычайно злыми, мокрыми и исхлестанными ветвями, Ройл скомандовал лечь.
Поминая богов и короля, которому в столь скверную погоду в столь скверном месте пришла в голову затея поиграть в войну, северяне и следопыты повалились прямо в месиво из гниющей листвы и глинозема. Ройл пополз вперед и вскоре, перевалившись, словно хорек, через лежащий поперек его пути древесный ствол, покрытый лиловым мхом, исчез из виду.
Конану, наконец, удалось освободиться от своей брони, и он остался в одних брюках и полотняной рубахе, которые тут же пропитались влагой, грязью и зеленью травы, так, что король Аквилонии сам теперь напоминал замшелую корягу. Он пытался разглядеть вокруг хоть что-нибудь, но видел лишь мокрый туман, клубящийся между стволами.
— Словно я по ту сторону Громовой реки, — прошептал киммериец, — а ведь давненько я не лежал в настоящей засаде.
Эта мысль очень ему понравилась. Он поплотнее разметался на своем глинистом ложе, вжимаясь в холодную лужу на дне ямы.
— Кажется, это делалось примерно так…
И король цивилизованнейшей из хайборийских держав с наслаждением растер лицо вначале пучком травы, затем перепачкаными ладонями, зачерпнув со дна бурой жижи. Громоздкий меч он оставил лежать на ворохе снятой одежды, присыпав его для верности листвой, и пополз. Переваливаясь через тот же древесный ствол, что и беззубый следопыт, Конан кряхтел и ругал свои годы, а когда повернулся, то едва не расхохотался — мертвая кора и мох были сорваны с дерева, словно гигантский слизняк прошелся по нему.
Двинувшись вперед, Конан лицом к лицу столкнулся с приготовившимся к бою ежом, вернее — ежихой, за спиной которой угадывалось четыре темных колючих комочка поменьше. Киммериец попытался щелкнуть ее по черному носу, однако местные ежи, видимо, не забыли еще искусство охоты на змей — голова ежихи молниеносно отдернулась, а затем метнулась вперед и цапнула нахального человека за палец.
Подавив крик, киммериец попробовал обойти воинственного зверя, но левая его рука соскочила со скользкой кочки, затем, потеряв опору, заскользил вниз и сам киммериец. Конан, как ни пытался схватиться за ветви кустов и пучки трав, все быстрее и быстрее съезжал куда-то вбок, а потом полетел кубарем в зеленый омут и очутился на дне небольшого оврага. Клочья штанов и рубахи украшали оставленную все тем же неуклюжим слизнем просеку, а где-то под пологом мокрого леса недовольно заголосила и умолкла сорока.
— Н-да, — сквозь зубы пробормотал Конан, поднимаясь и отряхиваясь. — Морду можно было и не мазать в начале пути. По ту сторону Громовой реки я бы не прожил и нескольких мгновений…
— Это точно, старик! — раздался прямо над ухом молодой, энергичный и совершенно незнакомый голос.
Киммериец обернулся. В трех шагах от него сидел на пеньке причудливо одетый разбойник, держа в руках охотничий самострел, приспособленный для стрельбы арбалетными болтами.
— Ты, впрочем, тоже, молокосос, — раздалось с верхушки обрыва, и что-то тяжелое обрушилось сверху на незадачливого часового, подмяв его под себя.
Мгновенье борьбы, и Ройл уже сидел на разбойнике верхом, а лезвие ножа следопыта холодило парню глотку.
— Старею, — пробурчал Конан, подходя к пленному.
Тот, казалось, не очень-то и испугался, поводя бешеными глазами.
— Цыц ты. — Ройл завозился, устраиваясь на разбойнике поудобнее, и, затыкая тому рот сорванной с головы кожаной шапочкой. — Что с ним делать-то? Резать глотку — и полезли дальше?
— Порасспроси его — есть ли еще сторожа, в лагере ли Хват, а потом двинь посильнее — пусть валяется. Нам его никчемная жизнь не нужна.
Конан отошел в сторонку и пучком травы попытался избавиться от комьев влажной грязи. Не особенно прислушиваясь к хрипловатому, приглушенному туманом голосу разбойника, он повертел в руках трофейный самострел, затем задрал голову и с наслаждением стал вдыхать тот непередаваемый аромат дикой чащи, от которого в юности у него кружилась голова, заставляя идти на невиданные безумства. Атмосфера лесной войны, сам лес, липкий туман и полный грозящей опасности зеленый полумрак постепенно начали пробуждать в потрепанном жизнью и бездельем теле спящего зверя. Ноздри киммерийца подрагивали и раздувались, словно у породистого жеребца, ни разу, не бывшего под седлом, белки глаз сверкали, а руки, расслабленно свисавшие вдоль тела, приятно зудели в предчувствии скорой драки. Кром свидетель — пара десятков лет сорвалась горой с плеч и растворилась в утробе урочища. Меж тем из-за спины киммерийца раздался тупой удар, приглушенный стон и мягкий звук падения. Неслышной, стелющейся походкой подошел Ройл, потирая краснеющий на глазах кулак, и шепотом проговорил:
— Митра милостивый, ну и головы у здешних жителей, видать, луженые, что твой обозный котел.
— Ну? — задрал подбородок Конан.
— Часовых у этой своры, как и ожидалось, нет.
— Совсем обнаглели. Когда я был помоложе…
— Тише, тише, мой король, — вжал голову в плечи следопыт. — Так вот, этот медноголовый поджидал тут своих сотоварищей-охотников, которые аккурат сейчас должны пройти неподалеку от нас к лагерю.
— Славно, славно. Вот мы охотничков тут и положим в папоротники. И ворвемся прямо в их курятник вместо ожидаемых добытчиков, — оживился Конан.
Ройл недовольно скривился. Он уже понял, что стареющий монарх не собирается утруждать себя размышлениями и расчетами. Ему нужна была хорошая драка после хорошей попойки.
— Дело в том, что там у них собаки…
— Ну, старый вояка, ты меня испугал! — Киммериец от нетерпения даже притопнул, взметнув на отвороты и без того грязных кавалерийских сапог фонтан из тины и жидкой глины. — У них тут что — натасканные сторожевые из королевских питомников? Или пастушьи «акулы пустынь» из гирканских земель? Откуда они тут взялись и кого пасли? Сам не хуже меня знаешь: если таким псинам не дать отару, чтобы ее охранять, и не дать волков, чтобы их рвать, то характер у собак очень быстро испортится, и тогда уж лучше держать у себя на стоянке медведя-шатуна или пару драконов, чем этих тварей. А здесь наверняка обычные остроухие плюгавые гончие. Мы с тобой не олени и не зайцы, а на человека натаскать этих псов сложнее, чем меня обучить тонкостям митраистской теологии.
