- А какой ещё смысл в этом обрубке? - Сэдрик дёрнул плечом, поймав взгляд. - Только кровь. Очень удобно, - и показал, что именно удобно: изобразил здоровой рукой движение лезвия по увечной.
Кирилл утвердился в мысли, что Сэдрик резал себе изуродованную руку сам, без всяких истерик: ему нужна была собственная кровь, и это, почему-то, вписывалось в общую картину.
Кроме шрамов и чудовищной худобы, внимание привлекало чёрное и мохнатое родимое пятно, до ужаса похожее на паука, - диаметром с циферблат мужских наручных часов, между ключицей и левым соском. Оно, каким-то образом, тоже вписывалось в общую картину. Кирилл не мог только объяснить себе, чем.
А Сэдрик дал себя рассмотреть. Кириллу даже пришло в голову, что он выставляет себя напоказ с некоторым умыслом - и Сэдрик это тут же подтвердил:
- Ага, - сказал он. - Это твоё благословение срикошетило по мне. Я проклятый, - и коснулся здоровой рукой чёрной мохнатой родинки. - Хорошо, что не на роже, иначе не разговаривали бы мы с тобой, государь. Под одеждой клейма не видно.
- Клеймо? - удивился Кирилл, и Сэдрик кратко пояснил:
- Ада.
- А почему моё благословение срикошетило по тебе? - спросил Кирилл, чувствуя иррациональную вину. Они отражались в огромном зеркале прихожей - и контраст был разителен до боли. Два чудовищно разных парня одного роста и возраста. - При чём тут ты?
- А я родился в тот момент, когда мой папаша, старый пёс, посылал адских гончих, чтобы скормить им тебя, государь, - сказал Сэдрик. - Погано звучит, но - что делать, это правда. Врать тебе я не могу и скрывать не хочу. Не смотри так, король. Гад был папаша, что есть, то есть - но ты учти, заставили его. Считай, что силой.
- Не подумай, что я тебя обвиняю, - поспешно сказал Кирилл и открыл дверь в ванную. - Смотри: вот так пускают воду... горячую... холодную... душ - это сверху... или массаж - вот отсюда и отсюда. Делай, как хочешь. Вот мыло, а этим моют голову. Вот полотенце. Всё запомнил?
- Обалдеть... - протянул Сэдрик восхищённо, открыв кран и подставляя ладонь под струю горячей воды. - Ты живёшь дивно, король. Я не знаю... обалдеть, как ты живёшь. Эта вода... её греют где-нибудь, да? Слуги?
- Не бери в голову, - сказал Кирилл, борясь с сотней противоречивых чувств. - Греют, но не здесь, далеко, да и не мои слуги... Не важно. Пустяк это. Ничего не стоит. Отмывайся.
- Пустяк... - медленно повторил Сэдрик. - Ага. Хорошо. Я понял.
- Поговорим потом, - сказал Кирилл и вышел из ванной.
Он принёс мусорный пакет и хотел засунуть туда чудовищное вонючее тряпьё Сэдрика, эту куртку из пропитанного потом, дождевой водой и грязью брезента и сношенные до дыр штаны - никакого белья у Сэдрика не было - но что-то тяжёлое в карманах потянуло руку вниз.
Кирилл, чувствуя некоторую неловкость, вывернул карманы куртки. Из них выпало несколько тяжеленных, антикварного вида, медяков, почерневшая серебряная монета и какая-то странная вещица, смысл которой Кирилл не определил сразу.
Кирилл подобрал всё это с пола - и догадался о смысле вещицы. Крохотный - длина клинка сантиметров десять, не больше, а то и меньше - нож с рукоятью из пожелтевшей кости, вытертой до глянца прикосновениями, в потёртых кожаных ножнах. Кирилл потянул его из ножен, увидел бритвенно острое обсидиановое лезвие и ощутил такую смесь жути и гадливости, что тут же положил и нож, и деньги на полку у зеркала.
Этот нож очень многое ему объяснил.
Чувствуя себя кем угодно, но уж не избранным и не королём, Кирилл отправился к себе в комнату, чтобы поискать одежду для Сэдрика.
И, когда, минут через сорок, Сэдрик в чёрном "гамлетовском" свитере и джинсах, с отмытыми волосами, вороными, как у индейца, со своим обсидиановым ножом в новом кармане, сидел в кухне и рассматривал стейк в своей тарелке, Кирилл ощущал это так, будто пытался принять на высшем уровне важного гостя.
Быть может, самого важного в жизни Кирилла.
Однако Сэдрик, явно голодный до полусмерти, даже не прикоснулся к куску отличного мяса. Он облизнул губы и поднял на Кирилла оттаявший взгляд:
- Прости, государь. И благодарен я тебе, и честь для меня - есть с тобой за одним столом, но не могу. И подыхать от голода буду - не смогу. Дар, гадюка, не позволяет. Капризный, понимаешь, с вывихом.
- Ты что, вегетарианец? - спросил Кирилл, прикидывая, что же можно предложить смертельно голодному вегетарианцу в доме принципиальных мясоедов. - Только растительное ешь?
- Нет, - сказал Сэдрик почти виновато. - Я ем всё, что подворачивается... кроме того, что Дар считает куском трупа. Прости ещё раз. Я-то решил, что ты понял. Я - с проклятой кровью. Ты же видел.
- Ни чёрта я не видел, - сказал Кирилл, и это тоже прозвучало виновато. - Я видел только, что ты пытаешься что-то показать.
- Ну так ещё покажу, если тебя не вывернет, король, - сказал Сэдрик. - Хочешь?
Кирилл кивнул. Он чувствовал мучительное любопытство и ещё нечто тяжело описуемое.
Сэдрик протянул над тарелкой здоровую руку и что-то беззвучно шепнул. Кирилл видел, как напряглись его мышцы, будто Сэдрик пытался удержать на весу очень тяжёлый предмет - и кусок жареной говядины вдруг еле заметно содрогнулся, будто по нему судорога прошла. И ещё, более явственно. И ещё.
Зрелище было чудовищным. Кирилла замутило.
- Жареное, - сказал Сэдрик. - Жареное, с костра, скажем, поднимать тяжелее всего. Но можно - видишь?
Кирилл схватил тарелку со стола и смахнул с неё всё в мусорное ведро. Кошка Клёпа проводила мясо сожалеющим взглядом, но Кирилл ничего не мог поделать с неожиданным ощущением нестерпимой гадливости.
- Ага, - сказал Сэдрик и вдруг ухмыльнулся - весело и с еле заметной тенью злорадства. - Понял, прекрасный государь. Чувствительный. Молодец. Я, кстати, думал, что белые тоже мяса не едят. Но ты, похоже, смерти до сих пор не чувствовал вовсе - потому и не понимал до конца. Дар у тебя сильный, даже очень, но не такой требовательный.
- Ладно, - сказал Кирилл, скрывая дурноту. Ему самому теперь совершенно не хотелось есть, но его гость был голоден по-прежнему, а непредсказуемость реакций Сэдрика Кирилла очаровывала. Его хотелось изучать, как инопланетянина. - Давай, ты сам выберешь себе еду. Смотри.
Он открыл холодильник. Сэдрик с любопытством заглянул внутрь.
- Ледник?
- Ну да. Выбирай.
- Яйца - это хорошо, - сказал Сэдрик, чей взгляд сразу упал на решётку с яйцами. - А это сыр, да? Что это за банка?
- Икра. Хочешь?
Сэдрик пожал плечами, тронул лимон.
- Это фрукт, да? Среди зимы? - оставил лимон в покое, отодвинул упаковку перепелиных тушек, поднял коробочку йогурта. - А что здесь?
- Кислое молоко. Доставай.
- А можно яйцо?
