— Да? — обрадовался тот. — Тогда я желаю вам долгой и счастливой жизни! И детишек побольше! Хорошеньких, крепеньких! Что б по хозяйству помогали!
— Спасибо, — вздрогнули они одновременно с Олиф. Не сговариваясь, прибавили шагу.
— И тещу!!! — кричал вслед неугомонный возница. — Теща что б нормальная была!!!
Дорога сворачивала примерно через сотню локтей. Они быстро-быстро, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, дошли до заветного поворота. Темно-зеленые ветви деревьев скрыли их от воодушевленного старика, заодно и приглушив его отчаянные пожелания. Пару минут они пытались скрыть друг от друга улыбку, все сильнее сжимая губы. Олиф прыснула от смеха первой. Лекс тоже усмехнулся.
— Зато появился повод напиться, — пошутил он.
— Он и не пропадал, — закатила глаза девушка и тут же скривилась: — Меня после прошлого раз до сих пор мутит.
— Все познается в практике, — гаденько ухмыльнулся Лекс.
— Очень смешно, — надулась Олиф.
Только сейчас она вдруг поняла, что до сих пор держит его за руку. Вернее, он ее. Она попыталась незаметно освободить конечность, что, естественно, не осталось без внимания. Только вместо того, чтобы отпустить, Лекс вдруг еще крепче сжал ее пальцы, перестав улыбаться.
— Надо поговорить. — Его тон резко стал серьезным.
— О чем? — насторожилась девушка.
— Ты ведь понимаешь, что нам придется обойти село?
Да. Олиф понимала. Она поджала губы, и слабо кивнула.
— И ты же понимаешь, что, чтобы ты не делала, клеймо Изгнанника… его не снять.
— Я знаю, можешь не распинаться. Я знаю, что моя семья может не принять нас.
— Я не об этом. — Лекс отпустил ее руку. Коже сразу стало холоднее. — Ты не сможешь остаться с ними. Даже если они примут тебя.
— В смысле? Почему?
— Потому что ты Изгнанница. Ты подставишь под удар не только себя, но и их. Тебе придется уйти.
— Зачем ты мне говоришь это? — удивленно спросила Олиф. Чертов Лекс! Его слова били по ней, словно несколько хлестких пощечин разом.
— Чтобы ты не питала надежд. Никаких, плебейка.
— Зачем мы тогда вообще туда идем? — сердце болезненно защемило. Берегини! Она так старательно отгоняла от себя эти мысли. Она ведь прекрасно понимала все, о чем говорил ей мужчина. Все. Но понимать и принимать — разные вещи.
— Чтобы ты убедилась, что с ними все хорошо.
— И все равно оставила их? — опешила Олиф. — Ради этого мы тут? Посмотреть, как они счастливы и уйти?! Нет. Нет! — и с нескрываемой яростью добавила: — Не нужно было сюда приходить.
Она развернулась и зашагала прочь, злобно сжимая челюсть. Все с самого начала было бессмысленно. Бесполезно. Если она увидит их сейчас, а потом уйдет, это будет еще хуже, чем вообще с ними не встречаться. Еще больнее. Она не переживет. О Берегини, помогите ей. Олиф так отчаянно надеялась увидеть Тару, Марику, Тимку… но в чем смысл, если ей все равно уже больше никогда не вернуться домой? Она Изгнанница. Навсегда. Еще и беглянка. Преступница.
Ей здесь не место. Ей не место в этом мире.
— Стой, ты куда собралась? — Лекс схватил ее за руку, резко развернув к себе лицом.
— Куда-нибудь.
— Ты должна увидеть их, пле… Олиф.
— Зачем? — Она вскинула руки. — Зачем?! Мне не место среди них! Я к ним не вернусь, понимаешь?
— Хочешь, чтобы они считали, что ты умерла? — поднял бровь мужчина.
Олиф дернулась, как от пощечины.
— Лучше бы умерла, — тихо выдавила она.
— Правда? О своей семье ты, конечно, не подумала. Тебе будет больно увидеть их, а им каково? Каково им сейчас? Если ты спасала свою сестру, значит, она в любом случае не держит на тебя зла. Она оплакивает тебя. А ты — эгоистка, вместо того, чтобы облегчить ее страдания, стоишь тут и размышляешь, как больно будет тебе. Только тебе.
— Ты не можешь знать, оплакивает ли она! — зло сказала Олиф.
— Оплакивает.
— Да с чего ты взял?!
— А ты бы не оплакивала?
Девушка на секунду замерла, а затем неловко сделала пару шагов назад. Посмотрела на землю. Оплакивала бы она? Конечно, оплакивала. Нет. Даже больше. Она бы никогда не смогла с этим смириться. Никогда… До этого момента Олиф и не представляла себе, что так же могла потерять Марику. И девчонка могла бы оказать там, в пустыне, вместо нее. О Берегини… Лекс прав. Она, Олиф, настоящая эгоистка.
— Я не могу… не могу увидеть их, и снова потерять, — прошептала тихо-тихо, но мужчина умудрился услышать.
— Если не увидишь, будет еще хуже.
Олиф немигающим взглядом уставилась на Лекса. Внутри царил хаос. Она ведь знала — в глубине души знала, что ей никогда не вернуться в это село. Изгнанникам нет пути на волю. Но Олиф отказывалась в это верить. И прямо сейчас нос к носу столкнулась с жестокой реальностью. Если ее поймают, то сразу же казнят. А если узнают, у кого она скрывалась, ее сестер и брата причислят, как сообщников, и кинут в темницу.
— Просто покажи, что ты жива.
Голос Лекса звучал спокойно и уверенно. Он оценивал все со стороны и точно знал, как нужно поступить. Или, возможно, поступил бы так. Если бы было, ради кого.
— Я не смогу оставить их.
— Придется.
— Нет… хватит. Прекрати так говорить!
— Олиф, ты — Изгнанница. Ты три месяца провела в пустыне. Ты побывала в лапах у Песчаников. Ты пережила смерть двоих своих лучших товарищей. И ты все еще не можешь перестать обманывать себя? Это жизнь. Она никогда не была легкой, тем более для тебя.
— И для тебя.
— Для всех. Привыкай к тому, что придется терять всех близких тебе людей.
— Я потеряла Хэнка, — покачала головой Олиф. — На моих руках умер Кнут. Из-за меня. Они оба умерли из-за меня. Я просто не переживу этого, понимаешь?
— Ты так же думала, когда попала в пустыню. Идем, твоя семья заслуживает право знать правду.
Лекс подошел к ней, взял под локоть и потянул по направлению ухабистой дороги.
— Я не смогу, — уперлась девушка.
Она думала, что ее сейчас скрутят и потащат силком, но мужчина неожиданно разжал хватку.
— Мне не жалко, — усмехнулся он. — Разворачивайся. Пойдем. Куда? Куда больше хочется, туда и пойдем. Хочу посмотреть, как «легко» тебе будет житься. Каждый раз, перед сном, ты будешь вспоминать, что у тебя был шанс увидеться со своей семьей — пускай в последний раз, но он был. А ты его упустила из-за своей трусости. Идем, чего встала? Пошли-пошли, незачем тебе говорить, что ты жива. Пускай лучше все будут думать, что твои кости давным-давно засыпало песком. Идем.
Олиф не понимала, почему он так хочет, чтобы она увиделась со своей семьей. Но прекрасно понимала, что он был прав. Не хотела этого признавать, но все равно ведь понимала. Если она сейчас сбежит, то потом никогда себя за это не простит.
