— Да уж, кто в напрасном бою, в усобице, сгинул, того ни в Перунову, ни в Даждьбожью небесную дружину не возьмут. А ваши здесь пали на святом пути, за святое место. Удачи тебе, племянник, на Пути Солнца! Если добудешь заветную стрелу — значит, не так плохи и слабы стали потомки сколотое, как мне с Зореславом старшие дружинники твердят. Эх, будь я жив, пошёл бы с тобой к Золотой горе даже простым дружинником, хоть было бы мне сейчас! под шестьдесят!
И черноволосый воин исчез, словно привиделся в предутреннем сне. Даже трава не была примята там, где он стоял.
Павших росов хоронили в одном кургане, только сарматов просто опустили в землю, а венедов сначала сожгли и кости ссыпали в горшки. В могилу всем положили оружие и еду: сарматам — баранины, а венедам — кашу да мёд. На тот свет путь неблизкий, проголодаешься в дороге...
Поминки хозяева справили щедро, на тризне умело состязались с гостями в воинском искусстве. Оказалось, что дружина Тюштеня, обученная на сарматский лад, немногим уступает повидавшим весь свет дружинникам Ардагаста.
В разгар тризны к Тюштеню, с удовольствием наблюдавшему за своими бойцами, протолкался молодой мариец:
— Великий владыка! Ножа-Вар захвачен!
Царь гневно взглянул на него, тряхнул обеими руками за края балахона:
— На поминках перепил, что ли? Ножа-Вар чарами защищён! Кто это его захватил?
— Злая Царица с дружиной и ещё какие-то... не то люди, не то бесы, вроде медведей на конях. Их всех Эпанай в городок впустил.
— Нет там ни бесов, ни медведей, — вмешался Ардагаст. — А есть два полумедведя да с ними шайка разбойная в медвежьих шкурах.
В тот же день к вечеру дружины двух царей вышли к Ножа-Вару. Городок, расположенный на высоком холме недалеко от берега Суры, был защищён с двух сторон глубокими заболоченными оврагами, с третьей — широким и глубоким рвом и со всех сторон — мощным валом с частоколом по верху. Дубовые ворота, устроенные в толще вала, были закрыты, мост через ров размётан. Из-за частокола рядом с марийцами и эрзянами выглядывали хорошо знакомые росам лихие молодцы в чёрных медвежьих шкурах. А перед рвом выстроились рыжеволосые всадники в кольчугах поверх белых полотняных рубах. Посредине строя, торжествующе усмехаясь, поигрывала плетью женщина с огненно-рыжими волосами.
— Опоздал, Тюштень. Этот городок теперь мой. А ты ещё и спутался с росами? Дурак! Они сожгли один городок у меня и то же сделают со всей мордовской землёй. Уйди и дай мне отплатить им, если не хочешь, чтобы лес поднялся против тебя. За мной, если надо, пойдут все лесовики. А за тобой кто? Конееды твоего деда?
— Да! — загремел с вала голос Эпаная. — Ты не мордвин и не мариец. Ты сармат! Никто не видел, спала ли твоя мать с Пурьгине-пазом. Но что она сарматка — знают все. Уходи в степь, там ищи себе царства! И этого глупого старика с его степной верой забери туда же!
— А твоя вера какая? — возразил Вардай. — Откуда на тебе этот змеиный венец? От жрецов Змеи. Они тоже пришли с юга. Мы оба марийцы, оба потомки скифов. Только я взял от предков чистый святой огонь. А ты — змеиную отраву. Я пошёл за предками путём Света, а ты — путём Тьмы.
— Вот и уходи своим путём Света в степь! — Колдун вдруг перешёл на сарматский. — Эй, царь росов! Забери с собой этого искателя Света, если у тебя своих мало!
Из-за частокола заревели, засвистели, заорали непотребную брань Медведичи и их вояки.
Ардагаст и Тюштень окинули взглядом врагов, думая об одном и том же. Ударить сейчас сарматским клином на Нарчатку и её конников? И тут же упереться в ров, попасть под меткие стрелы лесовиков. А мокшане, отойдя в лес, тоже примутся засыпать врагов стрелами...
Вдруг Ардагунда, внимательно приглядевшись к царице мокшан, выехала прямо к ней и непринуждённо заговорила:
— Тиссага! Горе ты моё рыжее! Стала-таки царицей... А то пришла к нам в Девичью крепость из степи худая, оборванная. Хочу, мол, стать мужеубийцей, всех мужчин ненавижу, сарматов особенно. Даже имени своего не назвала. Тиссага — «тиссагетка», мокшанка, и всё тут. Сколько я с тобой намучилась! Ну что, мечом рубиться не разучилась? А топором так, видно, и не научилась: у тебя его и вовсе нет. Вот лучницей ты всегда была хорошей.
Дружинники Нарчатки заулыбались у неё за спиной, зашептались. Мокшанка с ехидцей сказала Ардагунде:
— Говорят, мужеубийц больше нет? Не то погибли, не то стали рабынями росов? Кто теперь твой хозяин?
— Разве рабыня может носить такой пояс?
Священный пояс с золотой волчицей Нарчатка не могла не узнать.
— Ты теперь — царица мужеубийц?
— Да. Томиранда погибла, и мы по воле богини ушли к росам. Ардагаст оказался моим братом. А вот Вишвамитра, мой муж и наш священный царь. Такого мужчины ты во всей степи не найдёшь, не то, что у себя в лесу! Знаешь, сёстры тебя ещё помнят. Видишь, Лошадка здесь? Пойдём к ним!
Сделав своей дружине знак оставаться на месте, Нарчатка подъехала к амазонкам. Мужчины терпеливо ждали, пока воительницы наговорятся. Наконец речь зашла о Медведичах.
— Тиссага, милая, ты не знаешь, с кем связалась. Эти «защитники леса» любое племя погубят, лишь бы напакостить росам. А сами сбегут...
— Но ведь Горелый городок разорили не они, а ваши росы. Мне об этом и мокшане говорили!
— Росы, да не наши! Это Андак с Саузард, они моего брата ненавидят. Мы идём не в набег, а к Золотой горе за стрелой Абариса. А эти двое хотят нас опередить. Тиссага, ну неужели мы тут будем сражаться между собой на потеху мужчинам?
Нарчатка не поверила бы ни одному сармату. Но своей наставнице и царице амазонок не верить не могла. И потому сказала:
— Ты права. Я не буду воевать за каких-то колдунов и полумедведей. Хитрые: сами в городке засели, а я их в поле защищай! — Она обернулась к Тюштеню: — Царь эрзян! Я увожу своё войско. Отвоёвывай свой городок сам. Да получше стереги свои стада, а то я пойду мимо твоего летнего стана!
— А я вот не ищу с тобой войны.
— Да? Ты бы ещё посватался ко мне, великий владыка. Тобою же правят мать с Паштеней!
Повинуясь своей царице, мокшане развернули коней и поехали на запад. Из городка вслед им неслась отчаянная, злобная брань. Тюштень покачал головой:
— Вот шальная! Никогда не угадаешь, что затеет. Может и скот угнать. Знает, что я сейчас за ней не погонюсь, вот и дразнит.
Он безмолвно смотрел вслед мокшанам, пока последний всадник не скрылся за деревьями.
— Вот увидишь, он эту Злую Царицу или убьёт, или возьмёт в жёны, — тихо сказала Ларишка Ардагунде.
А из городка непрестанно доносились ругань, рёв, свист, воинственные выкрики.
