– Нет! – прошептал Айлур Мелисей, но этот сдавленный шепот застучал в ушах Девлика эхом громче истошного крика. Через миг прутья золотой клетки сжались, сдвинулись к центру и испепелили Мелисея в бешеной вспышке белого пламени. На месте согбенной фигуры осталось лишь облако дыма, быстро смешавшееся с клочьями тумана, плававшего тут и там.
Золотое сияние Селенгура резко померкло, а сам он вдруг осел и встал на одно колено, упершись кулаком в невидимый, неосязаемый пол. Тут Девлик с удивлением понял, что больше не заключен в теле Свидетеля, а стоит рядом с ним.
– Подойди сюда! – тихо сказал Свидетель, протянув к колдуну слабеющую руку. Он больше не был сказочным героем, могучим бойцом, разъяренным великаном. Просто усталый человек в поблекшей золотой броне, отдавший борьбе последние силы. Девлик послушно сделал пару шагов, приблизившись к Селенгуру вплотную. Тот схватил его за руку, которую сжал горячими, немощными пальцами.
– На этом моя жизнь и моя роль кончаются, Дальвиг! – зашептал Селенгур, опустив голову. Кажется, слова давались ему с большим трудом. Он качался и дрожал, словно больной в лихорадке.
– Как!? – сдавленно вскрикнул колдун. – Ты умираешь?
– Почти, – глухо проронил Селенгур. – Слишком мало сил у меня осталось, слишком много потребовалось для Айлура Мелисея. Но я должен сделать еще кое-что. С твоей помощью, ибо больше никто не может помочь мне и этому миру, Дальвиг.
– Как? Почему?
– Осталось еще три Мелисея! Целых три. Каждый по отдельности не так силен, как Айлур, но вместе они ничуть не менее опасны. Если я явлюсь перед ними с той малой толикой силы, которую имею теперь, то они победят. Они на то и рассчитывали: снова вырвать у меня, слабого, мое сердце и погрести его под слоем пепла. Твоего пепла, Дальвиг! Победить их можно только хитростью. Только так.
Продолжая удерживать Девлика одной рукой, Селенгур погрузил вторую себе в грудь, там, где слабо, но все еще достаточно ярко пульсировало сердце из перворожденного света. Колдун понял, что хочет сделать Свидетель и дернулся:
– Нет! Ничего не получится! Я не смогу обратить его против Черных Старцев! Не смогу выступить против них и немедленно признаюсь во всех хитростях и заговорах!
– Не бойся! – приободрил его Селенгур. – Это сердце не нуждается в твоей помощи – оно само сделает свое дело. Свет, его прекрасный свет способен на великие чудеса! Он мог бы даже вернуть тебя к жизни, если бы твоя душа не была разрушена мерзостным ритуалом Черных Старцев… Прими его!
– А ты!? – снова воскликнул Девлик, предупреждая последнее движение Селенгура.
– Я?…. Мое время окончено. После того, что я натворил сегодня, мне больше нельзя быть охранителем этих земель. Я не смог выполнить волю Создателя и не отстоял покой его мира. Теперь я разрушил город, убил людей. Это было проявлением бессилия. Мое существование бессмысленно. Прощай!
Девлик хотел сказать еще что-то, но на этот раз не успел. Одним движением Селенгур выхватил из своей груди бьющееся, исторгающее потоки света сердце и приложил его к груди колдуна. Разум Девлика затопила волна нестерпимого сияния и он отшатнулся, вырываясь из ослабшей хватки Селенгура. Когда норг снова смог видеть, то рядом с ним не оказалось никого. Свидетель, Эйэе Перворожденный исчез без следа, пропав так же, как незадолго до него Айлур Мелисей. Девлика закружило, понесло сквозь туман в непонятном направлении, а потом выбросило в небе, прямо над руинами Делеобена. Некоторое время он отрешенно падал, не в силах справиться с путаницей в мыслях, но в ста саженях от земли разум взял верх над беспамятством. Падение перешло в полет. Громко хлопая на ветру полами плаща, Девлик плавно спустился на землю.
Он стоял посреди самого обычного дня – как будто не было яростного похода в теле великана, быстротечной и жестокой битвы, разрушенного города и последнего боя Свидетеля с Богом-Облаком. Сильный, свежий ветер дул с холмистых лугов, унося прочь дым пожаров и тучу пыли, никак не желающую оседать на руины Делеобена. Высоко в небе плыло сотканное из прозрачных длинных росчерков белого цвета облачное покрывало – самое обычное, лишенное какой бы то ни было волшебной подоплеки.
Девлик сделал шаг и едва не упал: ноги отказывались повиноваться ему, как, впрочем, и все остальное тело. Горизонт, прочерченный неровной кромкой леса, покачнулся. Что это? Что?? Он чувствовал трупный яд, наполнявший каждую клеточку его организма. Яд разъедал плоть, яд пригибал его к земле, яд не давал мыслить. Он должен был сделать нечто очень важное, но никак не мог вспомнить, что именно. Попытки сосредоточиться причиняли невыносимые мучения. Нет! Нет! Как он может мучиться, ведь он давно умер!
Крича во весь голос, Девлик снова взлетел, словно это могло помочь ему избавиться от страданий. Прямо перед ним простиралось поле битвы, или, вернее, побоища, устроенного Свидетелем. От подножий горы, державшей на своей груди Делеобен, до первых домов загородного поселка, в котором жили многочисленные простолюдины, обслуживающие столицу, чистенькие луга с изумрудной травой усеивали тела людей. Гордость и цвет энгоардской армии, ее гвардия, превратилась в ковер из обгорелой плоти, щедро усеявший землю. Среди многочисленных трупов изредка попадались тяжелораненые, стонавшие, пробовавшие ползти – но им никто не приходил на помощь. Люди в поселке боялись возвращения великана. Некоторые гвардейцы висели на деревьях в садах или валялись во дворах, но крики их тщетно терзали воздух.
Девлик медленно оглядел себя. Одежда его превратилась в лохмотья, светившиеся дырами тут и там, а сквозь прорехи виднелась сизая, вздутая плоть мертвеца. На черных пятнах ожогов кожа шелушилась, а наружу выступал желтый, мерзкий гной. Там, в таинственном облачном измерении, он и не заметил, как обгорел. Соседство с пылающим Селенгуром не прошло для него даром…
Ремни и голенища сапог намертво спеклись с мясом. Девлик прижал ладони к лицу и из-под них тут же посыпались длинные черные чешуйки. Мертвая, горелая плоть. Ходячий, прокопченный скелет. Так совсем немного и до конца. Девлик рассмеялся, вспоминая свои жалкие попытки сохранить гниющее тело принятием ванн в бальзамирующих составах. Стоило ему отнять от лица руки, на глаза свесилась длинная бахрома обгоревшей кожи со лба. Словно прядь волос. Пепел. Пепел. Куча паленого мяса и костей.
Он внезапно вспомнил, что должен был сделать. Вырвать сердце Селенгура и сгореть, хороня его яркий свет под своими тусклыми, серыми останками! Но что-то пошло не так. Что-то… Что?
Окрестности огласились хлопающими звуками, словно целая стая воронов слетелась разом попировать на останках. В воздухе перед Девликом появилось около десятка фигур, но впереди остальных парили три. Плечистый и дородный человек, оказавшийся в центре, повелительно взмахнул рукой и Девлик, вслед за этим безмолвным приказом, опустился перед ними на землю. Рэмарде смотрел на него, улыбаясь, но при этом несколько растерянно. Как он был похож на Айлура! Девлик видел это очень ясно. За правым плечом Рэмарде пыхтел пузатый, как всегда голый по пояс и лысый Бьлоргезд, а слева кутался в непременный балахон Фонрайль. Наружу торчал только его острый нос.
