Через два дня отец вернулся домой. Трезвый и очень злой. Мы все уже знали, что произошло, гонцы рассказали. И Саманта знала. Мать вызвала Саманту к себе, предложила взять двух коней и кружными дорогами скакать в родной замок. Но Саманта еще выше задрала нос и сказала, что в роду Добуров трусов не было. А потом заперлась в своей комнате.
Я рассказал обо всем тете Элли, и она тоже очень обеспокоилась. А когда прискакал отец, то первым делом приказал посадить Саманту под замок и назначил на следующий день суд. Я подговорил тетю Элли, она что–то сделала с очками, потом я отнес их в кабинет отца и положил на подоконник. После хмурой столовой отец с матерью сразу пошли в кабинет и долго там разговаривали. А когда мать вышла, я постучал, сказал, что забыл здесь очки тети Элли, забрал их и ушел.
Тетя Элли прослушала, о чем говорили в кабинете мать с отцом и сказала, что убивать Саманту отец не будет. Но для такой гордой девочки еще не ясно, хорошо это, или плохо. Потому что отец решил заклеймить ее горячим железом как воровку. Чтоб все знали и видели, что род Добуров — род воров.
Я представил, как Саманте прижимают к щеке горячее железо и заплакал впервые за три года. Потому что это был конец всему. Лекарь, человек, конечно, уважаемый, но не знатный, не может жениться на Перли, потому что у нее клеймо на плече. На плече, а не на щеке! Его даже не видно под платьем. Так смогу ли я, лорд, взять в жены девушку с клеймом воровки на щеке? А второй такой, как Саманта, во всем мире нет.
— Тетя Элли, придумай что–нибудь, — умолял я.
— Кто ее охраняет?
— Уртон.
— О, боже. Да нет, все равно это не годится. Если она убежит, это лишь накалит обстановку, — забормотала тетя Элли, размышляя вслух. — Лорд Райли соберет войска и возьмет замок Добуров штурмом. Еще хуже будет. Нужен клапан, пар спустить. Кто–то должен быть наказан, но не так жестоко.
Тетя Элли уставилась невидящим взглядом в стену и замерла на целых пять минут.
— Джон, если ты прикажешь Уртону освободить Саманту, он послушается тебя?
— Не знаю, — честно признался я.
— А что сделает отец с Уртоном, если Саманта убежит?
Я опустил голову.
— Послушай, Джон, я вижу только один выход. Ты должен надеть на Саманту ошейник рабыни. Не перебивай! — сердито одернула она меня. — Ошейник защитит ее от отца, и его гнев обрушится на тебя и Уртона. Мне надо еще подумать, как вывести из–под удара Уртона.
— Чем ошейник лучше клейма?
— Тем, что его можно снять, идиот! Тем, что он переводит Саманту под твою юрисдикцию. Тем, что не нужен побег, и, следовательно, вина Уртона во много раз меньше. Саманта останется в замке, а свое имущество ты можешь держать где угодно. — Дракона зло выплевывала слова. Было видно, что вся идея ей очень не нравилась. И она впервые назвала меня идиотом.
— Погоди, погоди, — затататорила она, — в этом что–то было… Поворот темы… Ага! Бунт послушания! Это выход.
— Не понимаю…
— Что делать солдату, если два сержанта отдадут ему противоположные приказы?
— Не знаю.
— Да выполнять тот, который отдан последним! Или тот, который больше нравится! У солдата появляется свобода выбора. Зови Уртона.
Я все равно не понял, но поспешил к выходу.
— Джон! — окликнула меня тетя Элли у двери. — Прости меня, пожалуйста. Я нехорошо тебя назвала. Просто вся эта идея мне до того не нравится… Что ты, именно ты станешь рабовладельцем. И я сама толкаю тебя на это…
Я шел по коридору и не мог опомниться. Неужели уже сегодня вечером Саманта будет моей рабыней? Ей это не понравится… И отцу не понравится. И Уртону, и маме. Тете Элли уже не нравится. А мне нравится!!!
Во дворе я кликнул двух солдат и повел за собой сменить Уртона.
— За этой дверью — Саманта, — сказал я им. — Будете сторожить ее, пока не вернется Уртон. Отвечаете за нее головой. Уртон, с тобой хочет поговорить леди Элана.
Уртон еще раз проинструктировал солдат и пошел за мной. Потом он долго спорил с тетей Элли. Я вышел в коридор. Думаете, за дверью решалась судьба Саманты? Черта с два! Там решалась моя судьба! Но тетя Элли, если по–настоящему захочет, кого угодно переубедит. Через четверть часа Уртон вышел, ошеломленно качая головой, словно не веря в то, что собирался сделать. Во дворе он приказал сержанту собрать на заднем дворе людей, а мы пошли к Стефану. Стефан порылся и разыскал ошейник, подходящий для Саманты. Проверил, как поворачивается в замке ключик, протер ошейник чем–то так, что тот заблестел как новенький, и мы пошли за Самантой.
В комнату к Саманте я не вошел. Не нужно было ей видеть меня раньше времени. Но все слышал.
— У твоей судьбы две дороги, — сказал ей Уртон. — Или ты завтра получишь клеймо воровки, или сегодня — ошейник рабыни. Что тебе больше по душе?
Саманта тоненько вскрикнула. Как подстреленный заяц.
— Не можешь сделать выбор. Нерешительность — свойство рабыни, — подвел итог Уртон. Послышались звуки возни.
— Нет! Не надо! Я сама пойду! — рыдала Саманта. Когда Уртон вывел ее из комнаты, руки были связаны за спиной, отчего груди поднялись и холмиками натянули рубашку, а на голове — плотный черный мешок. Все как полагается. Стефан с Уртоном взяли ее за локти и повели на задний двор. Задний двор не виден из окон отцовского кабинета, и там можно очень громко шуметь. Никто не обратит внимания.
Солдаты уже ждали нас. Сержант подал знак, и они начали ритмично ударять мечами по щитам. Уртон поднял руку, и наступила тишина. Громким, отчетливым голосом он рассказал о преступлении сэра Добура, и наказании, которое понесет за это его дочь. Стефан приподнял Саманту, взмахнул ею как ковриком и уложил на землю так, что лицом она уткнулась в носки моих сапог. Я нагнулся и защелкнул ошейник у нее на шее. Щелчок замка отчетливо прозвучал в предвечерней тишине. С этого момента она стала моей рабыней. Но Саманта еще не знала, кто ее хозяин. Готов спорить на все сокровища подвалов замка Конгов, мое имя ей и в голову не приходило. Солдаты опять застучали мечами по щитам. Стефан нагнулся, развязал тесемку и стащил мешок с ее головы. Потом взял за волосы на затылке и медленно начал поднимать. Саманта увидела носки сапог, голенища, штаны, пряжку ремня, плетку за поясом… Наши глаза встретились.
Никогда и ни у кого я не видел такого отчаяния в заплаканных глазах.
— Ты ничтожество! Ты слабак и трус! — кричала Саманта. — Ты пустое место без слуг! — тут она извернулась и плюнула мне в лицо, но не попала. Хорошо, что солдаты уже разошлись. Иначе мне пришлось бы послать ее на конюшню, чтоб ей всыпали десять плетей. Уртон, намотав на кулак волосы, пригнул ее голову к земле.
