Соловей завопил благим матом и кинулся было наутек, но когтистая лапа кота намертво вцепилась ему прямо в нос.
— Спасите! На помощь! Убивают! — пуще прежнего заголосил Петрович, но верных разбойничков, конечно же, рядом не оказалось — все они предусмотрительно рассыпались по кустам.
От собственного вопля Петрович проснулся. Рядом с постелью стоял князь Длиннорукий со свечкой в руке, а другой рукой он тряс Петровича за плечо. Меж тем комната Петровича наполнялась королевскими слугами.
— Ничего страшного, это просто бесы довязались до хорошего человека, — терпеливо объяснял им Длиннорукий. — Можете идти спать.
Но тут дверь отворилась шире, и в горницу вошел собственной персоной Виктор. Он был в халате и ночном колпаке.
— Ну, что тут опять происходит? — грозно вопросил он и, не удержавшись, сладко зевнул. — Я ночую в другом конце замка, и то проснулся.
— Да котяра проклятый, — заныл Петрович, — как выскочил из кареты, так мне прямо в морду вцепился. A его только малость пограбить хотел. Что у меня, казенная морда, что ли…
— Все ясно, опять ваши нездоровые выдумки, — ледяным голосом произнес Виктор. — Еще одна такая выходка, и отправлю вас на конюшню!
— Да хоть сейчас! — обрадовался Петрович.
Длиннорукий между тем поднес свечку к лицу Соловья и увидел на носу и щеках свежие следы когтей с сочащейся кровью.
Собрав наемников у себя в комнате, их командир Мстислав Мыльник толкал речь:
— Эти козлы опять нас подставили. Послали в прорыв, а тылов, блин, не обеспечили. Еще день-два, и нас будут бить по-настоящему. — Мстислав потер задницу, все еще ноющую после вчерашнего налета на корчму. — Значит так, братва, рвем когти, пока не поздно. Я свое слово сказал, решайте.
— Да куда рвать! — безнадежно махнул рукой один из наемников. — Ты же помнишь, как мы сюда попали: еще в Кислоярске завязали всем нам глаза, да и повезли. Развязали — а кругом эта чертовщина. Ясно, что домой нам отсюда ходу нет.
— Да и что нас дома ждет, — зло пробурчал другой наемник. — Тюряга, а то и чего похуже!
— Будем пробираться в Белую Пущу! — решительно заявил Мстислав. — А дальше увидим. Ясно одно: здесь оставаться — верная хана. Значится, так. Отправляйтесь на болота, я вас прикрою. Если что, валите на меня — мол, послал на поиски сбежавших. Вопросы есть? Тогда шагом марш.
Оставшись один, Мстислав достал из-под кровати заначенную чекушку, налил в грязный стакан, неспеша выпил, а затем, надев «форменный» плащ с капюшоном, пошел в комнату, где обитал князь Длиннорукий.
Князь как раз «поправлялся после вчерашнего», но делал это крайне осторожно — так, чтобы «вчерашнее» ненароком не перешло в «сегодняшнее». Встретил он Мстислава не очень-то любезно:
— Ну, с чем пожаловал?
Мыльник озабоченно почесал в затылке:
— Да вот, князь, ребята мои забузили. Вчера один сбежал и поэтов увел, а нынче и все остальные.
— Ну что все остальные? — бестолково глянул Длиннорукий на Мстислава.
— Что-что? Сбежали, вот что!
Остатки «вчерашнего» вмиг слетели с князя:
— Да что ж ты, сучья задница, их отпустил?!
— А чего я мог сделать? — взвился Мыльник. — Они меня к стулу привязали, насилу вырвался!
— Ладно, с тобой после разберемся, — проворчал Длиннорукий. — Скорее буди Петровича, и в погоню. Я им покажу, паршивцам! Плату получают исправно, а туда же — в бега!..
Оставив князя в наихудших чувствах, Мстислав потихоньку вышел из комнаты.
— Как же, — зло пробормотал он, — пойду я будить твоего Петровича. Размечтался. Ну все, теперь путь свободен.
И Мыльник уверенно направился к дальнему выходу из замка, который он еще с вечера предусмотрительно оставил открытым.
* * *Возвратившись накануне из полной приключений экспедиции по болотам, Василий заснул как убитый, и даже пирование рыцарей вкупе с приземлением Змея Горыныча на крышу замка не могли вывести его из состояния крепкого здорового сна. Зато утром он чувствовал себя необычайно бодрым и готовым на новые и славные дела. А узнав о прибытии Чумички, детектив, естественно, тотчас же поспешил в его горницу. Там Василий застал Чаликову и Покровского, которые живо обсуждали с Чумичкой события последних дней и планы на будущее. Грендель же, как выяснилось, уже на зорях удалился в свою хижину.
— Видимо, он жаждет запечатлеть вчерашние события в новой поэме, — заметил по этому поводу Иван-царевич.
— Жаль, что с княжной так глупо вышло, — вздохнула Чаликова. — И что ее понесло в королевский замок?
— Да ничего с вашей княжной не случится, — заверил Чумичка. — Не для того она столько томилась в лягушечьем облике, не для того мы ее расколдовывали, чтобы она сразу же сгинула!
— Так-то так, — с сомнением покачал головой Василий Николаевич, — да присмотреть не мешало бы.
— Ну вот Кузька и присмотрит, — беззаботно ответил колдун. — Меня теперь больше тревожит Херклафф: он же ни перед чем не остановится, чтобы вернуть себе чудо-стекло.
— Я доподлинно знаю, что он не только сам за ним охотится, но и нанял всяких лиходеев себе в помощь, — заметил Василий, вспомнив вчерашнюю встречу на болоте.
— Ну вот, а я тайну стекла, как ни бился, не разгадал, — сокрушенно вздохнул Чумичка. — Что с него толку, если мы даже пользоваться им не можем!
— Кристалл у тебя с собой? — понизила голос Надя. Чумичка кивнул. — Может быть, мы с Васей поможем тебе в нем разобраться?
— Мне кажется, что здесь нужно не столько колдовство, сколько логика, — добавил Василий.
— Лично меня теперь больше всего волнует судьба моей прабабушки баронессы Натальи Кирилловны, — сказал Покровский. — Скажите, господин Чумичка, вы не могли бы мне посодействовать с ее освобождением из хрустального гроба?
— Надо подумать, — ответил Чумичка. — Если твою баронессу тоже усыпил Херклафф, то вызволить ее будет нелегко.
— Ну, Марфу-то вызволили, — оптимистично заметила Надя.
— Марфу — да, — согласился колдун, — а вот с Ольгой, Полканом и Переметом — ну никак. Я чувствую, что разгадка где-то близко, а где — не знаю.
— Но хоть глянуть на нее я смогу? — гнул свое Иван-царевич.
— Глянуть? — улыбнулся в бороду Чумичка. — Это, пожалуй, можно. Подумаем.
— А что до кристалла, то почему бы тебе не попробовать его в действии? — предложил Василий. — Так сказать, методом проб и ошибок.
— Что ты, что ты! — замахал руками Чумичка. — Он же обладает несметной силой, даже в уполовиненном виде, и при неумелом пользовании можно таких бед натворить, что потом вовек не поправишь!
