— Да, поверь, это был я! — продолжал Орфей. — И я напишу для него еще слова, которые вернут его из царства мертвых. Я найду слова, пьяняще-сладкие, как аромат лилии, слова, которые одурманят смерть и заставят ее разжать холодные пальцы, которыми она держит горячее сердце Сажерука!
Его лицо озарила улыбка восторга перед собственным грядущим величием.
Но Роксана покачала головой, словно желая стряхнуть чары его голоса, и задула свечи, окружавшие смертное ложе Сажерука.
— Теперь я понимаю, — сказала она, укрывая Сажерука плащом. — Ты чародей. Я только однажды пошла к чародею, когда умерла наша младшая дочь. К чародеям ходят те, кто совсем отчаялся, и они пользуются этим. Они кормятся несбыточными надеждами, как вороны — плотью мертвецов. Его обещания звучали так же чудесно, как твои. Он обещал мне то, чего мне так отчаянно хотелось. Все чародеи так делают. Они обещают вернуть то, что мы навсегда потеряли: ребенка, друга или мужа. — Она закрыла плащом неподвижное лицо Сажерука. — Я никогда больше не стану верить этим обещаниям. От них боль становится только хуже. Я возьму его с собой в Омбру и найду место, где никто его не побеспокоит — ни Змееглав, ни волки, ни даже феи. И он будет выглядеть, словно только что заснул, когда мои волосы давно уже поседеют, потому что Крапива научила меня сохранять тело нетронутым, даже когда душа давно уже отлетела.
— Но мне ты скажешь? — голос Фарида дрожал, словно он заранее знал ответ Роксаны. — Ты скажешь мне, где ты его спрятала?
— Нет, — ответила Роксана. — Только не тебе.
Великан откинулся в кресле.
— Парочка сказок у тебя еще есть в запасе, — сказал он. — Ты пахнешь ими, я чую.
Брайан Пэттен. Великан-сказочник
Фарид смотрел, как под покровом ночи укладывают на носилки раненых. Раненых и умерших. Шестеро разбойников стояли на страже между деревьями, прислушиваясь ко всякому подозрительному звуку. Отсюда видны были лишь вершины серебряных башен, мерцающие при свете звезд, и все же каждому казалось, что Змееглав наблюдает за их сборами. Чует оттуда, сверху, как они тихо крадутся под его скалой. Как знать, на что он теперь способен — Змееглав, обретший бессмертие и непобедимый, как сама смерть?
Но ночь оставалась недвижимой — недвижимой, как Сажерук, которого медведь Черного Принца повезет домой, в Омбру. Мегги тоже собиралась вернуться туда, на ту сторону Чащи, вместе с Волшебным Языком и своей матерью. Черный Принц рассказал им об одной деревне, слишком бедной и удаленной от проезжей дороги, чтобы интересовать какого-нибудь правителя. Там, на одном из крестьянских дворов, собирался Принц их поселить.
Пойти с ними?
Фарид видел, что Мегги смотрит на него. Она держалась рядом с матерью и другими женщинами. Волшебный Язык стоял среди разбойников, у пояса — меч, которым он убил Басту и не только его. Почти дюжина врагов пала тогда от его руки, так единодушно рассказывали Фариду разбойники. Невероятно. Когда они прятались вместе на холмах у деревни Каприкорна, Волшебный Язык не в состоянии был убить даже птичку, не то что человека. С другой стороны, что его самого научило убивать? Ответить нетрудно — страх и ярость. Того и другого в этой истории хватало.
Роксана тоже стояла среди разбойников. Заметив взгляд Фарида, она тут же повернулась к нему спиной. Она отказывалась его замечать, словно он и не возвращался к живым, словно он был привидением, злым духом, сожравшим сердце ее мужа.
— Фарид, каково это — быть мертвым? — спросила его Мегги, но он не помнил.
А может быть, просто не хотел помнить.
Орфей стоял в двух шагах от него, зябко поеживаясь в своей тонкой рубашке. Принц приказал ему сменить светлый костюм на темную накидку и шерстяные штаны. Но даже в этой одежде он выглядел здесь, как кукушонок среди воробьев.
Фенолио глядел на него недоверчиво, как старый кот на молодого бродягу, прокравшегося в его владения.
— Он выглядит полным идиотом! — Фенолио сказал это Мегги таким громким шепотом, что слышали все. — Ты только посмотри на него. Молокосос, ничего не знающий о жизни, — что он может написать? Лучше всего было бы сразу отправить его обратно, но что толку? Этой треклятой истории все равно уже ничем не поможешь.
Возможно, он прав. Но почему же он не попытался сам вернуть Сажерука? Неужели ему не было дела до собственных созданий? Или он только двигает их, как фигуры на шахматной доске, и забавляется их страданиями?
Фарид в бессильном гневе сжал кулаки. «Я бы попытался! — думал он. — Я пытался бы сто, тысячу раз, всю оставшуюся жизнь». Но он не умел даже читать эти странные маленькие значки. Нескольким Сажерук его выучил, но их, конечно, не хватит, чтобы вернуть мертвого из страны молчания. Даже если Фарид напишет его имя огненными буквами на стене Дворца Ночи, лицо Сажерука останется таким же пугающе неподвижным.
Нет, только Орфей может попытаться. Но с тех пор, как Мегги вычитала его, он еще не написал ни слова. Он просто стоял, как дурак, или ходил взад-вперед под недоверчивыми взглядами разбойников. Волшебный Язык тоже смотрел на него недружелюбно. Он побледнел, увидев тут Орфея. На мгновение Фарид испугался, что он сейчас схватит Сырную Голову и изобьет до полусмерти, но Мегги поспешно взяла отца за руку и повела за собой. О чем они говорили, она Фариду не сказала. Конечно, ее отец не мог одобрить, что она вычитала Орфея. И все же она это сделала. Ради него, Фарида. А что думал об этом Орфей? О, он ничего не желал знать, он по-прежнему делал вид, что оказался здесь благодаря собственному голосу, а не из-за Мегги. Самовлюбленный сукин сын!
— Фарид? Что ты решил?
Он очнулся от мрачных раздумий. Перед ним стояла Мегги.
— Ты ведь идешь с нами, правда? Реза сказала, что ты можешь жить у нас сколько захочешь, и Мо тоже не возражает.
Волшебный Язык все еще стоял среди разбойников, беседуя с Черным Принцем. Фарид видел, как Орфей наблюдает за ними. Потом Сырная Голова снова заходил взад-вперед, потирая лоб и бормоча что-то, словно разговаривая сам с собой. «Как ненормальный! — подумал Фарид. — Я возложил все надежды на сумасшедшего!»
— Подожди! — Он оставил Мегги и подбежал к Орфею. — Я решил. Я пойду с Мегги, — сказал он ему резко. — А ты оставайся где хочешь.
Сырная Голова поправил очки.
— О чем ты? Я, разумеется, пойду с вами. Я хочу увидеть Омбру, Непроходимую Чащу, замок Жирного Герцога. — Он взглянул на вершину холма. — Дворец Ночи я, конечно, тоже хотел посмотреть, но после всего, что здесь случилось, это, пожалуй, лучше отложить. В конце концов, я тут всего первый день… А ты уже видел Змееглава? Он правда такой страшный? Мне бы хотелось взглянуть на эти колонны в серебряной чешуе…
— Ты здесь не для того, чтобы смотреть! — Фарид задыхался от ярости.
О чем он думает своей сырной головой? Как он может стоять тут и пялиться по сторонам, словно на увеселительной прогулке, когда Сажерука вот-вот отнесут в какой-то мрачный склеп или что там еще задумала Роксана!
— Вот как? — Круглое лицо Орфея помрачнело. — Как ты смеешь говорить со мной таким тоном? Я делаю, что хочу. Ты думаешь, я пришел наконец туда, куда стремился всю жизнь, чтобы мной тут командовал какой-то сопляк? По-твоему, слова берутся просто так, из воздуха? Речь здесь идет о смерти, молокосос! Могут пройти месяцы, пока мне придет в голову то, что нужно. Идею не вызовешь, когда хочется, это тебе не огонь. А нам нужна гениальная, божественная идея. Это означает, — Орфей посмотрел на свои толстые пальцы, ногти на них были обгрызены до мяса, — что мне нужен слуга! Или ты хочешь, чтобы я тратил свое драгоценное время на стирку и стряпню?
Сукин сын. Пес.
— Ладно. Я буду твоим слугой. — Фариду трудно дались эти слова. — Если ты вернешь Сажерука.
— Отлично! — Орфей улыбнулся. — Тогда раздобудь мне для начала что-нибудь поесть. Нам, похоже, предстоит утомительно долгий путь.
Поесть. Фарид стиснул зубы, но послушался, конечно. Что ему оставалось? Он бы ногтями соскреб серебро с башен Дворца Ночи, если бы это могло вернуть Сажерука к жизни.
— Фарид, ну что, ты идешь с нами? — Мегги шагнула ему навстречу, когда он мчался мимо с хлебом и вяленым мясом для Орфея в карманах.
— Да! Да, мы идем с вами! — Он обвил руками ее шею, убедившись сначала, что Волшебный Язык стоит к ним спиной. С отцами никогда не знаешь. — Я спасу его, Мегги! — прошептал он ей на ухо. — Я верну Сажерука. У этой истории будет хороший конец. Клянусь!
Перевод К. Чуковского.
Перевод Р. Померанцевой.
Перевод В. Бабкова.
