— умереть. Но он не умер, а просто заснул, а когда проснулся, рядом с ним сидел отец, и его крупная, широкая ладонь приятно тяжелела на Серёжином плече.
— Ну, рассказывай.
Отец говорил требовательно, но спокойно, не злился и не причитал, как мама, и, возможно, поэтому Серёжа собрался, сел на кровати и, повернув к отцу заплаканное лицо, начал говорить. Отец слушал, и чем дольше Серёжа говорил, тем холодней становились его ясные, голубые глаза, рассыпались злыми льдинками, но почему-то Серёжа не испугался — он понял, что эта злость направлена не на него.
— А он… Пашка… он видел меня, папа! Видел, но прошёл мимо!
— Пашка? Какой Пашка?
— Ну наш Пашка.
— Савельев? — зачем-то уточнил отец.
— Ну да. Он шёл в столовую и видел, как Димка… как они все. А ведь он же мой брат!
— Брат? — по лицу отца пробежала злая гримаса. — Да нет, Серёжа, он тебе не брат.
— Как это, не брат? — Серёжа так удивился, что даже, кажется, на мгновенье забыл про свою обиду.
— Так, не брат. Родственник, да, но не такой уж близкий, как…
Отец сделал паузу, словно раздумывая, стоит ли ему продолжать, потом, видимо, решился.
— Вот что, Серёжа. Ты уже взрослый и имеешь право знать. То, что я тебе сейчас расскажу — об этом не стоит никому говорить. Ты потом поймёшь, почему.
— Это тайна? — прошептал Серёжа.
— Тайна, — отец улыбнулся, но как-то совсем невесело, а потом без всякого перехода спросил. — Ты знаешь, кто такие Андреевы?
— Это… — Серёжа замялся. Что-то в этой фамилии было знакомое, где-то он слышал…
— Не знаешь, я так и думал, — отец покачал головой, но, поймав Серёжин виноватый взгляд, тут же продолжил. — Что ж… совсем неудивительно. Эти сволочи сделали всё, чтобы стереть память о нас.
— О нас?
— Послушай, Серёжа. Ты знаешь, что когда-то не всю нашу землю покрывал океан, были участки суши, достаточно большие, чтобы люди жили на ней. Но когда стало понятно, что катастрофы не избежать, нашлись несколько людей, самых лучших, успешных и богатых, которые и построили нашу Башню и тем самым спасли миллионы жизней от неминуемой смерти. И самым главным был твой прадед — Алексей Андреев. Это ему обязаны жизнью все без исключения, все, кто живёт здесь. Ему, а не какому-то там Ровшицу, которого теперь прославляют на каждом углу.
Серёжа заворожённо слушал. Конечно же, он знал Ровшица — в Башне все знали. Он устроил мятеж, и теперь у них всё стало по справедливости. Это всем известно. Но тогда получается, что… Отец, угадав невысказанный вопрос, снова усмехнулся.
— Сейчас говорят, что это было справедливое восстание. На самом деле — это было разбойное нападение, кровавый переворот. И Ровшиц, он — бандит, упырь, и все, кто был с ним, кто служил ему, они тоже кровавые упыри. Они убили твоего прадеда, моего деда. И ещё они убили моих родителей. Кирилла и Лилию Андреевых.
— Но бабушка Кира…
— Она моя тётя, а не мама. Хотя ей я благодарен. Она заменила мне мать и не только. В тот страшный день, когда убили моих настоящих родителей, меня должны быть убить тоже. Но она убедила их, этих, что я — её сын, поэтому меня и не тронули. Мне тогда было даже меньше, чем тебе. Но я всё помню. И помню, кто именно убил моих родителей. Это сделал Савельев. Отец твоего так называемого брата.
Отрывистые, нервные слова мешались с болью и злостью. На какой-то момент Серёже показалось, что отец не выдержит, вскочит и начнёт крушить все вокруг. Его переполняла ненависть, плескалась в синих холодных глазах, клокотала в груди.
— Он — чудовище, этот Савельев. И сынок его такой же. Если бы не они, не Ровшиц со своими прихвостнями, всё, что есть в Башне, по праву принадлежало бы нам. Нам с тобой. Потому что мы — наследники Андреевых. И ты, Серёжа, никогда не должен забывать об этом. Ставицкие — хорошая и славная фамилия, но ты — не Ставицкий. Ты — выше. Ты — Сергей Андреев. И не случись той бойни полвека назад, я бы сейчас сидел во главе правительства, и у нас было бы всё самое лучшее. Всё! А не жалкие крохи, которые некоторым из нас удалось сохранить. Ты должен знать это, Серёжа. Должен!
— Но Пашка…
— Ты сегодня убедился, кто такой этот… — отец проглотил обидное слово, но Серёжа догадался — выродок. — Он — Савельев. Сын убийцы твоего деда. И мне горько, что нам приходится терпеть их. Но, ничего. Я верю, что однажды справедливость восторжествует. И мы с тобой получим то, что принадлежит нам по праву рождения. Потому что мы — Андреевы. Помни об этом, сын.
И Серёжа помнил. Всё своё детство помнил. И юность тоже. И потом, работая простым клерком в финансовом секторе, тоже не забывал. Он научился скрывать свои чувства и мысли. Прятаться под маской щуплого, застенчивого Серёжи Ставицкого. Научился доброжелательно общаться с Павлом, заискивать перед начальниками, такими же плебеями, как и большинство вокруг. Но он всегда знал, кто он на самом деле. Единственный прямой наследник Алексея Андреева, на чьи деньги в основном и была построена Башня. Его Башня. И как мечтал отец, однажды всё вернется. Потому что мир, в его самом гармоничном проявлении, основан на правилах, и у каждого человека — своё место. И место это, вне всякого сомнения, определяется происхождением. Даже то, что ненавистный Савельев, сын убийцы, стал членом Совета, а потом и вовсе подмял под себя всех и пролез на самый верх, даже это подтверждало его теорию — всё-таки Павел Савельев был на четверть Андреев. Но всего лишь на четверть, а прямой потомок — он, Серёжа. И ему осталось совсем чуть-чуть. Тем более, теперь, когда Савельев мёртв, убит… Хотя какое это убийство? Скорее уж справедливое правосудие.
— Да свершится справедливость, даже если мир погибнет, — пробормотал Серёжа давно вычитанную где-то и так понравившуюся ему фразу, латинский афоризм, и повторил её, но уже на латыни. — Fiat iustitia, et pereat mundus.
— Серёжа, тут к тебе Юра пришел, — к нему
