– Тайбэллин, стой!!! – неожиданно воскликнул архиепископ.
Но было поздно – метко пущенный аркан обвил девушку. Рывок, другой – и она распласталась на базальтовом круге, больно ударившись коленями. На миг какая-то сила придавила ее, словно свинцовой плитой, с трудом позволяя даже дышать, но она, приложив огромное усилие, стряхнула ее и выпрямилась. Однако широкая клетчатая юбка лаумарского платья, казалось, прилипла к черному камню, так что все, что смогла Тай – это сесть на колени.
Другой конец аркана держал в руке статный мужчина с жестким лицом северного анатао и лавиной незаплетенных волос, говорившей о его жреческом звании даже яснее, чем метущие пол черные одежды. Рядом с ним возвышались еще двое. Одной из них, как и обещал архиепископ, была мать Файял, только почему-то в чисто белом облачении, надеваемом лишь три раза в год по главным праздникам Неролин. Другим же оказался тот самый клирик, что возвысил голос против Нисады в собрании Генеральных Штатов, но на этот раз не в сиреневой, а в простой серой рясе.
– Что это такое, Эрдан? – воскликнула Тай, с трудом обернувшись к тому, кто заманил ее в ловушку.
– Ничего хорошего ни для тебя, ни для меня, – отрывисто бросил архиепископ. – А о вас, мать Файял, я был куда лучшего мнения. Сдать свою подопечную тем, кто вам даже не союзник…
– Разумеется, – черный жрец, видимо, убедившись, что Тай не может сойти с круга, отпустил аркан. – Мы ей всего лишь соперники. А приведенная тобой Миндаль – противник. Впрочем, наш Серый товарищ тоже недооценивал эту женщину, пока я не снабдил его кое-какими дополнительными сведениями. Она не обладает никакой особой силой, как любой из нас – она вообще стоит по ту сторону каких бы то ни было сил.
– И что с того? – отозвался архиепископ таким тоном, каким, наверное, говорил исключительно с выловленными слугами Элори.
– Опять прикидываешься простачком? – вспылил Лаймарт. – Берегись, иначе я могу решить, что и ты не соперник, а противник нам всем!
– Я женщина, в этих тонкостях несведущая, – подала голос мать Файял. – Но даже я понимаю, что посланница Мертвого бога не может не быть враждебна силе жизни, коей я служу. Странно, что ты, ученый человек, не понимаешь этого.
– И эту дуру выбрали в настоятельницы! – с притворным сокрушением произнес Эрдан. – Да ты хоть знаешь, Белая, за что Мертвый бог получил такое прозвание?
– Я знаю, что он не дает быть никакой магии на этой земле! В том числе и магии исцеления! – отрезала Файял. – Этого мне более чем довольно!
– А как же тогда исцелилась Нисада анта Лорш? – поинтересовался Эрдан все с той же ехидной интонацией.
– Силой внушения, – снова встрял Лаймарт. – Придворный врач подтвердил – для такого исцеления не обязательно верить в бога. Достаточно доверять тому, кто внушает, чтобы найти ключ в себе самом. Никакой магией тут и не пахло. Если уж на то пошло, для диких бечре в южных пределах Луррага пушка – тоже проявление магической силы…
– Вон ты как заговорил, – натужно рассмеялся архиепископ. – Отсюда недалеко и до вольнодумства.
– Не тебе судить, отступник! – выкрикнул Лаймарт. – Лучше скажи, с какой стати ты так выгораживаешь подсудимую? Не значит ли это, что тебя надо судить на тех же основаниях, что и ее?
– Это ты хватил через край, Серый, – возразил Йахелле. – Наш товарищ из Лаумара никогда не мог пожаловаться на отсутствие личного могущества. Значит, его упорство проистекает исключительно из неверной оценки обстановки. Уверен – ему кажется, что он может как-то использовать представленную нам особу. Так вот, Красный, это тебе только кажется. Использовать посланцев Мертвого бога не удавалось никому и никогда. Не то чтобы никто из приверженцев живущих богов не мог склонить их на свою сторону – просто, заключив союз, эти люди очень скоро утрачивали все свое отличие от окружающих и становились обычными смертными, подвластными любым чарам.
К этому моменту Тай более-менее оценила обстановку и решила, что не позволит кому бы то ни было решать свою судьбу без своего участия. Эрдан, скорее всего, будет драться за нее до последнего, но он один, а этих трое…
– Спасибо за ценные сведения, – кивком и движением сложенных ладоней она обозначила поклон в сторону черного жреца. – Теперь уж точно буду знать, чего мне нельзя делать ни при каких обстоятельствах.
– Ох, Тайбэллин, язык твой – враг твой, – сокрушенно произнесла Файял. – Я еще в монастыре всегда это говорила. Сама же себе погребальный костер складываешь!
– Язык мой – враг всеобщий, – с мрачной горделивостью отозвалась Тай. – А Всеобщий Враг, он, как учит Неролин, и самому себе враг. И теперь я даже знаю, что зовут этого Всеобщего Врага отнюдь не Черным Лордом…
– Воистину только твой покровитель может заставить сплотиться силы Порядка и Хаоса, ибо враждебен тем и другим, – холодно подтвердил Лаймарт. – В древности подобные тебе звали себя Поборниками Света, всех прочих же полагали Тенью и готовы были скорее умереть, чем отречься от своего…
– Поборники Света? – Тай вскинула голову. – Так слушай, что я тебе скажу: если Хаос, как вы в Вайлэзии полагаете, лишь отсутствие Порядка, то как же с ним можно сплотиться? Значит, вы сами признаете, что это самостоятельная сущность. И это, в общем, верно, ибо мирозданию нужно и то, и другое. А вот тень – и в самом деле лишь место, куда не падает свет. Вот только там, где нет Света, нет и Хаоса – есть бардак. Там, где нет Света, нет и Порядка – есть строй в три шеренги. Ни то, ни другое не способно к развитию – только к распаду. Что, съел?
Спине Эрдана на миг стало холодно. Неожиданно он понял то, чего не понимала и сама Тай: слова, которые она сейчас произносит, принадлежат не ей. Они лишь окрашены ее личностью, как свет, пройдя через цветное стекло, становится зеленым или синим – но источник его лежит за стеклом…
– Нашла время проповедовать, еретичка! – сурово отчеканил Лаймарт. – Думаешь, здесь кто-то способен воспринять твою проповедь?
– А почему бы и не попроповедовать, раз вы все равно ничего мне сделать не можете? – усмехнулась Тай. – Не даю я вам дозволения на вашу магию, и все, хоть вы тресните!
– Там, где бессильна магия, в дело вступают мечи, – раздался спокойный голос Йахелле. – Отсюда ты уйдешь живой, что правда, то правда – мы собрались здесь лишь для того, чтобы вынести тебе приговор. И мой приговор – смерть. Как ни жаль мне лишать мир такой драгоценности, как ты, но твоя дерзость на Скалистом острове не имеет права остаться безнаказанной.
– Мой приговор – смерть, – эхом отозвался Лаймарт. – Пока я предстоятель Единого, я не позволю оставлять своего господина в дураках.
– Я бы приняла тебя назад в монастырь, невзирая на все, что ты натворила, если бы услышала от тебя хоть слово раскаяния, – вздохнула Файял. – Слишком уж ценной ты была для нас. Боюсь, сестра Рогрет не успеет до смерти вырастить тебе хоть какую-то замену. Но ты всегда была редкостной упрямицей, а я услышала достаточно, чтобы понимать – каяться ты не намерена. Так что и мой приговор…
– А если я подам голос против? – оборвал ее Эрдан. – Или вы хотите сказать, что ваши наемные убийцы достанут ее и в моих владениях?
– Тогда у твоих южных границ встанет вайлэзская армия, – все так же спокойно произнес Йахелле. – А к побережью подойдет наш флот. Ты не выстоишь, Красный. Откупись ее жизнью – и наслаждайся теми благами, которые сумел взять сам…
– Я так понял, что меня вы решили вообще не спрашивать, – неожиданно раздался из-за спины матери Файял мягкий голос, слегка тянущий слова на алмьярский манер.
– Кого там еще принесло?! – раздраженно выдохнул Лаймарт, хотя прекрасно знал ответ.
Из тумана вышагнул, словно вытек, смуглый молодой человек с еще более роскошными, чем у Йахелле, чуть вьющимися черными волосами, спускавшимися ему почти до лопаток. Классическая красота чистокровного алмьяри: рост немного выше среднего, густые брови, высоко вскинутые над длинными глазами, тонко очерченные губы, гладкая оливковая кожа, оттененная белой распахнутой курткой с «хрустальной росой» на плечах, узкие ладони и такие же узкие босые ступни, выглядывающие из-под свободных золотистых штанов…
