-- Не помню, - я прикоснулся к вискам, пытаясь привести в порядок быстрый ток мыслей и воспоминаний. Да, однажды я залетел в окно какого-то дворца. Мне захотелось убить дитя в люльке, сжечь весь дворец с челядью и гостями, но я удержал порыв, взглянул на длинные темные ресницы на щеках ребенка и гнев прошел. А может это под опасным воздействием Шантель в моей памяти рождаются те образы, которых на самом деле не было.
-- Ты уже тогда задумал соблазнить девочку и таким образом отомстить нам, - настаивала Шантель. - Ты знал, что она не сможет устоять перед тобой. Дурная кровь тянется к родственной ей порочности.
-- Будь так на самом деле, я бы не стал покупать для Розы свободу, а оставил бы девушку вам на растерзание, - я порылся в кармане, достал оттуда крупный цветок, камелию выточенную из изумруда и усыпанную бриллиантами, как росой. - Возьми еще и это, - я сунул цветок в руку Шантель и добавил. - За то, что Роза осталась жива мне нужно быть признательным либо вам, либо вашей нерадивости.
Сама Роза что-то недовольно прошептала за моей спиной.
-- Как монсеньер благороден, - сказала Шантель с легкой издевкой.
-- Я стараюсь загладить былые грехи, - с юмором ответил я. - Лучший способ для этого благотворительность.
-- И все равно ты должен быть благодарен нам за Розу, - Шантель легко, как газель, перепрыгнула через поваленное дерево и побежала прочь, унося свою добычу. Рыжие кудри, как пламя мелькали между ветвей.
-- Ты поступил со мной нечестно, - заявила Роза, остатки вежливости мешали ей заговорить об этом в присутствии Шантель. - Ты обещал, что не станешь им платить.
-- Это просто подарки и они взяты не из сокровищницы.
-- Тогда откуда? - насторожилась Роза.
-- У меня есть личные запасы в разных местах земного шара. Есть небольшая казна, припрятанная в склепе в Рошене.
-- В склепе? Ты не брезгуешь даже такими местами? - Роза была слегка изумлена.
-- Я раньше спал в склепе. Тогда у меня еще не было замка, - я откинул локоны со лба и попытался примирительно улыбнуться.
-- Мне тоже раньше было негде голову приклонить, - признался Винсент. - Я позарился на тот же самый склеп, потому, что он носил дурную репутацию и его редко посещали, но Эдвин занял его раньше меня. Из-за собственной медлительности я остался на улице и пустился во все тяжкие, получил титул, нажил небольшое состояние и открыл в Виньене салон для таких же темных личностей, как я сам, но судьба вновь поступила со мной жестоко.
Винсент присел на пень и коснулся своего горла. Я знал, что ему страшно расстегнуть воротник и вновь увидеть раны, изуродовавшие его идеальную светящуюся кожу.
-- Дебора поступила с тобой куда более жестоко, чем судьба, - заметил я, скрестив руки на груди, словно опасался, что мой гнев на скрипачку может выплеснуться на какое-нибудь дерево, которое я искромсаю когтями. - Она ведь могла просто выставить тебя за дверь и объяснить, что воровать нехорошо, но зачем же было тебя калечить.
Винсент только горько усмехнулся в ответ и пробормотал что-то типа того, что жизнь очень несправедлива.
-- Ты заслуживаешь чего-то лучшего, чем всю вечность носить на себе клеймо, - я опустился на одно колено перед пнем, где он сидел и коснулся его воротника. Вокруг нас кружился снегопад, в кронах деревьев гулял зимний ветер, но я не ощущал холода. Драконья кровь огнем текла по моим венам и согревала меня изнутри, та самая кровь, которая легко могла подарить исцеление Винсенту.
-- Не надо, Эдвин, - Винсент смутился, но не отпрянул от моих холодные пальцев, ловко расстегнувших воротник. - Пусть все останется, как есть.
-- Шрамы сами собой не пройдут, - как бы между прочим напомнил я. - Ты на всю жизнь останешься меченым.
-- Да, - в его глазах вспыхнул дьявольский огонек. - Пусть любой, кто восстанет против тебя в Виньене, случайно заметит на моей груди сатанинскую метку и отшатнется. Эдвин, я хочу видеть страх в глазах тех, кто попытается на дуэли распороть шпагой не только мой кафтан, но и кожу. И, кроме того, такое необычное клеймо помогает мне сохранить индивидуальность, - попытался пошутить он. - Без него я был бы заурядным мошенником, каких множество, а, взглянув на отметину, можно сказать, что я совершил что-то из ряда вон выходящее, какое-то невероятное преступление и меня надо бояться.
Я сокрушенно покачал головой.
-- Ты отказываешься от слишком щедрого дара, Винсент.
Он только пожал плечами и шрамы, на его шее и груди обозначились четче. Несколько темно-красных, неровных и неприятный на вид линий. Печать Деборы. Человеку, наверняка, было бы очень больно, но Винсент либо боли не испытывал, либо успел свыкнуться с ней за годы. Я коснулся одной глубокой, незаживающей борозды. Ранки совсем не затянулись с тех пор, как я видел их в последний раз.
-- Я запомнила Винсента благодаря этой примете, - шепнула Роза. - Он сидел тогда в ложе и смотрел на меня с таким выражением, будто собирается нанести мне такие же раны.
-- Я просто был восхищен, - возразил Винсент.
Я был взволнован и, не отдавая себе отчета в том, что делаю, слегка прикусил себе язык. Железный, смешанный с огнем привкус крови застыл во рту, обжег неба. Я приблизил лицо к шее Винсента так, словно хотел коснуться поцелуем его шрамов и капелька крови с моих губ упала ему на кожу. Винсент вскрикнул и отстранился. Моя кровь обожгла его, попала на рану, проникла в его собственную кровь и прокатилась жидким пламенем по венам. На его обескураженном мальчишеском лице в миг промелькнула гамма чувств: сомнение, обида, мучение. Он не думал, что я решусь причинить ему боль после всего того, что мы пережили вместе, но боль была минутной. Удивительно, но всего капелька - молекула моей крови сделала его сильнее и краше. Темные борозды шрамов медленно и неуловимо разглаживались, сухая поврежденная кожица вокруг них снова становилась ровной и прозрачной.
Я поднялся на ноги и с первого взгляда оценил чудодейственность исцеления. Никаких шрамов не осталось только почти неразличимые для глаза белые полоски тянулись по тем линиям, где когда-то прошлись коготки Деборы.
-- Ты снова безупречен, - не требуя благодарности, улыбнулся я. - Ни одного изъяна. С такой прекрасной внешностью даже мое блистательное общество приняло бы тебя за своего.
Винсент тихо мелодично рассмеялся. В холодную зимнюю пору его смех напомнил шелест листвы, а в карих глазах засветилось тепло.
-- Для тебя это оказалось так просто, так достижимо, а я мучился много лет, листал свои потрепанные книжки, записи других чародеев, мемориалы и каждая страница подсказывала мне один и тот же прискорбный ответ - исцеление невозможно.
