— А я вот за это время успела побывать и в Москве, и в Петербурге, — сказала Надя. — Ну, в Москве-то я постоянно живу, у меня там родители и брат, хотя в последнее время больше бываю в Кислоярске. А вот Петербург… Знали бы вы, какая это красота, какое величие — одетая в гранит Нева, Зимний дворец, Мойка, Адмиралтейство, белые ночи, когда одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса…
В глазах Рыжего промелькнула какая-то неясная тень, однако он выдавил из себя любезную улыбку:
— Да, должно быть, это весьма красивый город.
— И вы знаете, там живут очень интересные люди. Я вот познакомилась с одной семьей. — И, не глядя на собеседника, Чаликова добавила: — Некие Веревкины. — Рыжий непроницаемо молчал, наблюдая за искорками костра, и Надя продолжила: — Очень милая и интеллигентная семья, Марья Петровна уже на пенсии, а Семен Васильевич еще работает, преподает в школе математику. Знаете, жизнь сейчас трудная, на одну пенсию прожить сложно, а они все никак не могут отказаться от советских привычек — ну там читать «Новый Мир», ходить в музеи, на выставки, в театр…
— И где они живут? — разомкнул уста Рыжий.
— Да там же, где и раньше, на Литейном, — ответила Надя. — Впрочем, вам это название, должно быть, ни о чем не говорит. Сын у них пропал без вести лет двадцать назад или чуть больше, а дочка замужем, у нее двое детей, и живут они, если не ошибаюсь, в Тихвине, это под Санкт-Петербургом.
— Весьма любопытно, — заметил Рыжий. — Непонятно только, для чего вы все это мне рассказываете?
— Да, действительно, — согласилась Чаликова. — Совершенно не для чего.
Неожиданно Рыжий вскочил:
— Давайте, Надя, подойдем поближе к терему. Кажется, наш Государь занялся раздачей слонов, надо проследить, чтобы он не очень увлекался. — Рыжий подал Наде руку, и они направились к терему.
А на веранде царь Дормидонт, собрав вокруг себя всех, кто находился в тереме, толкал речь:
— Ну что, мы тут, понимаешь ли, собрались все те, кто ковал нашу победу над лютым ворогом. И я решил всех вас наградить по-царски!
— Но в пределах реальных возможностей, — добавил Рыжий, вступая вместе с Чаликовой на веранду.
— Ну, тебя, Танюшка, я уж наградил, — продолжал царь, — дал добро на замужество.
— Благодарю тебя, батюшка! — низко поклонилась Танюшка.
— А ты чего, понимаешь, желаешь? — оборотился царь к боярину Андрею.
Тот поднялся:
— Государь, если я и принес какую-то пользу тебе и Отечеству, то не ради наград!
Царь нахмурился:
— Ты что, невежа, отказываешься от царской милости? Так я тебя накажу!
Боярин Андрей поклонился:
— На все твоя воля, царь-батюшка. Готов принять любое наказание.
— А наказание будет такое, — продолжал Дормидонт. — Назначаю тебя царь-городским головой, заместо пройдохи Длиннорукого.
У боярина от такого наказания чуть не отвисла челюсть, а Рыжий обрадовался:
— Прекрасная идея! Да мы теперь такое провернем — не только канализацию, но и водопровод построим. А там, глядишь, и на электрификацию замахнемся…
— Ну, заладила сорока, — вздохнул царь. — А ты помолчи, зятек любезный. — И обернулся к Дубову: — Ну а ты чего желаешь, Василий Николаич?
Детектив несколько смутился:
— Ваше Величество, в раскрытии мангазейского заговора мне очень помогли два скомороха, Антип и Мисаил…
— А, помню, — подхватил Дормидонт, — когда-то они состояли у меня на службе. Князь Святославский уже мне замолвил за них словечко, и я отдал распоряжение возвернуть их обоих взад на службу в Потешный приказ. А ты скажи, чего сам желаешь.
— Ну ладно, — решился Василий. — Государь, не могли бы вы написать для меня рекомендательное письмо к вашему коллеге, королю Новой Ютландии Александру?
— Чего-чего? — удивился царь. — Хочешь, я тебе пожалую шубу со своего плеча?
— Да нет, мне бы письмецо…
— А может, терем в Царь-Городе? Это я могу.
— Да нет, Государь, на что мне терем? Письмо бы…
— Ну ладно, будь по-твоему, — вздохнул царь. — Чую, тут какой-то подвох, да что с тобой поделаешь… Чего писать-то?
— Так уже все готово, — подскочил к нему Рыжий, на ходу вытаскивая из-под кафтана мелко исписанную грамоту.
— О, так вы уже все сговорились, — хмыкнул Дормидонт, — принимая бумагу. — Что ж тут написано? «Прошу принять подателей сего и оказать всяческое содействие…» А, ну это другое дело! — Царь, с подозрением осмотрев шариковую ручку, поспешно поданную ему Чаликовой, все-таки украсил письмо своим автографом. — А вам, сударыня, чего хотелось бы? — повернулся царь к Наде. — Хотите я вас назначу, понимаешь, боярыней?
— Да нет, с меня довольно и того, что побыла Бабой Ягой, — уклонилась от столь заманчивого предложения Чаликова. — И потом, без Чумички я бы ничего не добилась. А без Змея Горыныча не смогла бы выбраться из замка князя Григория.
— Да не нужно мне ничего, — буркнул Чумичка. — А ежели чего и понадобится, так я колдовством добуду.
— Постойте! — вскочил со стула Рыжий. Все с удивлением уставились на него. — Кажется, я знаю, что делать с Горынычем!
— И что же? — благожелательно спросил Дормидонт.
— В народе бытуют суеверия, будто в районе Холма Демонов, или Горохового городища, находится край земли, где обитает страшный Змей Горыныч. Так почему бы нам, пока Чумичка не найдет способа расколдования, не принять его на государеву службу и не поселить возле городища, дабы там не ходили все кому не положено?
— Неплохая мысль, — согласился Дормидонт. A Василий воскликнул:
— Гениальная!
— Ну так я пойду, поговорю с ним, — заявил Рыжий. — Вернее, с ними. — И он скрылся во тьме в направлении березок.
— Ну а тебе чего желается, эскулап? — обратился Дормидонт к Серапионычу.
Тот как раз в это время доставал скляночку, чтобы подлить себе в чай.
— Мне желалось бы, — заговорил доктор, с сожалением пряча скляночку во внутренний карман сюртука, — чтобы вы, Государь, гм, не подвергали князя Длиннорукого ампутации головы, а ограничились более гуманными методами наказания.
— Что-то ты больно мудрено изъясняешься, боярин Владлен, — покачал головой царь.
— Доктор хочет сказать, чтобы вы не рубили Длиннорукому голову, — пояснила Чаликова.
— Ну ладно, голову рубить не буду, — нехотя согласился Дормидонт. — Хотя надо бы, ох как надо бы…
Но тут воротился Рыжий:
— Горыныч согласен. Мы сошлись на ведре самой чистой водки и некотором весьма скромном количестве еды в день. Ну, еще надо будет еще построить в районе городища сарай с крытым навесом — все это вполне в разумных пределах.
