Ознакомительная версия.
— Что случилось? — окликнул их Эдди. — Я слышал выстрел.
— Идет подготовка к Дню Благодарения! — выкрикнула она в ответ. — Иди помогай!
В тот день они отужинали прямо по-королевски, а потом стрелок уснул и, засыпая, глядел на звезды, ощущая свежую прохладу горного воздуха, и думал о том, что за все эти годы, которым нет счета, он впервые так близок к удовлетворению и покою.
Он заснул. И был ему сон.
4
Башня. Темная Башня.
Она стояла у самого горизонта посреди безбрежной равнины, открашенной в цвет крови неистовыми лучами заходящего солнца, которое умирало. Он, конечно, не мог разглядеть лестницы, что поднималась спиралью к самому шпилю внутри ее кирпичной громады, но зато различал ряд окон, идущих вдоль лестницы, а в окнах ему виделись призраки тех людей, которых он знал когда-то. Они поднимались по лестнице вверх, все выше и выше, а сухой мертвый ветер доносил до него голоса. Они звали его.
Роланд… иди к нам… Роланд… иди к нам… иди к нам…иди к нам…
— Я иду, — прошептал он и проснулся, поднявшись рывком, обливаясь потом и весь сотрясаясь дрожью, как будто его лихорадка вернулась опять.
— Роланд?
Эдди.
— Да.
— Плохой сон?
— Плохой. Или, может, хороший. Непонятный. Темный.
— Башня?
— Да.
Они оба покосились на Сюзанну, но она безмятежно спала. Когда-то жила одна женщина, ее звали Одетта Сюзанна Холмс, потом появилась другая — Детта Сюзанна Уокер. Теперь стала третья: Сюзанна Дин.
Роланд любил ее. За то, что она всегда будет сражаться и никогда не отступится, не подведет. Но он боялся за нее, потому что знал: если так будет нужно, он пожертвует ею — и Эдди тоже, — без долгих раздумий и без оглядки.
Ради Башни.
Этой Богом проклятой Башни.
— Пора выпить таблетку, — прервал его мрачные размышления Эдди.
— Они мне уже надоели.
— Заткнись и глотай.
Роланд проглотил таблетку, запив ее холодной водой, а потом вдруг рыгнул. Но это нормальное. Это от мяса.
— Ты, вообще, знаешь, куда мы идем? — спросил Эдди.
— К Башне.
— А, ну да, — сказал Эдди. — Это знаешь, чего мне напоминает? Как какой-нибудь дурень из Техаса надумал съездить в городок «Задницу Засвербило», что в штате Аляска, только карты дорог у него нет, и что туда ходит, он тоже не знает. Где она, твоя Башня? В каком направлении?
— Подай мне мой кошель.
Эдди пошел за сумкой. Сюзанна зашевелилась, и Эдди замер на месте, в отблесках догорающих угольков от костра алые пятна и темные тени легли на его лицо. Как только Сюзанна затихла, он снова подсел к Роланду.
Роланд порылся в сумке, которая заметно потяжелела от патронов, добытых в том, другом мире. Долго искать не пришлось: немного у него осталось от прежней жизни.
Челюстная кость.
Челюсть человека в черном.
— Мы задержимся здесь ненадолго, — сказал он Эдди, — и я скоро поправлюсь.
— А ты узнаешь, когда поправишься?
Роланд чуть улыбнулся. Его уже не трясло, прохладный ночной ветерок высушил пот. Но перед мысленным взором его по-прежнему проплывали туманные образы: рыцари и друзья, прежние возлюбленные и враги, идущие вверх по спиральной лестнице, — промелькнут на миг в окнах и вдруг исчезнут. И еще Роланд по-прежнему видел тень Башни, в которой они были заключены: долгая черная тень, протянувшаяся по кровавой равнине смерти и безжалостного суда.
— Я — нет, — сказал он и кивнул на Сюзанну. — Но она узнает.
— А потом?
Роланд держал на ладони челюсть Уолтера.
— Когда-то она говорила.
Он поглядел на Эдди.
— Она снова заговорит.
— Это опасно, — вымолвил Эдди тихим и ровным голосом.
— Да.
— И не для тебя одного.
— Да.
— Я люблю ее, старина.
— Да.
— Если с ней что-то из-за тебя случится…
— Я сделаю то, что должен, — сказал стрелок.
— А нас ты в расчет не берешь? Я правильно понимаю?
— Я люблю вас обоих, — он поднял глаза на Эдди, и в последних отблесках догорающего костра тот заметил, что щеки Роланда блестят. Стрелок плакал.
— Ты не ответил на мой вопрос. Ты ничем не поступишься, да?
— Да.
— И пойдешь до конца?
— Да. До самого конца.
— И не важно, каким он будет, конец. — Эдди взглянул на стрелка, и во взгляде его смешались любовь, и ненависть, и вся мучительная нежность с болью пополам. Так один человек — безнадежно, беспомощно — тянется всем своим существом к другому, чтобы постичь его мысли, волю и устремления. Но тщетно.
Деревья застонали под ветром.
— Ты, друг, говоришь сейчас точно как Генри. — Эдди расплакался сам. Ему не хотелось плакать. Он не любил реветь. — У него тоже была своя башня, только не темная. Помнишь, я тебе про нее рассказывал, про башню Генри? Мы с ним были два брата, и как я теперь понимаю, мы тоже были стрелками. У нас была эта Белая Башня, и он попросил, чтобы я пошел туда вместе с ним, только он так умел просить, что ему нельзя было отказать, вот я и вскочил в седло, потому что он был мой брат, понимаешь? И мы добрались до нее. Нашли свою Белую Башню. Но она оказалась ядом. Она убила его, и уже убивала меня. Ты меня видел, в каком я был состоянии. Ты спас мне больше, чем жизнь. Ты спас мою раздолбайскую душу.
Эдди обнял Роланда и поцеловал его в щеку. Почувствовал вкус его слез.
— Ну так что? Снова — в седло? Поскачем искать этого человека?
Стрелок не произнес ни слова.
— Я имею в виду, мы пока что не видели здесь людей, но я знаю, они тут есть. Должны быть. И когда бы речь ни заходила о Башне, всегда там незримо присутствует человек. Ты ждешь встречи с ним, потому что тебе это зачем-то нужно, и, как говорится, кто платит, тот барин, хотя здесь, может быть, платят пулями, а не баксами. И что теперь? Снова — по коням? В погоню за этим твоим человеком? Потому что, если все это — та же отрава, тогда лучше бы вам с нею было оставить меня на съедение омарам. — Эдди поднял глаза на стрелка. Под глазами чернели круги. — Да, я жил в дерьме. Но кое-что я усвоил: умирать в дерьме я не хочу.
— Это разные вещи.
— Да? Ты хочешь сказать, что тебя не зацепило?
Роланд молчал.
— Есть ли такая волшебная дверь, чтобы кто-то прошел сквозь нее и спас тебя? И кто это будет, не знаешь? Я знаю. Никто. Никто тебя не спасет. Ты собрал все, что только мог. Теперь тебе только одно остается: достать свой гребаный револьвер, потому что больше у тебя ничего не осталось. Как у Балазара.
Роланд молчал.
— Меня брат научил одной вещи, хочешь скажу, какой? — голос у Эдди срывался от плача.
— Да. — Стрелок весь подался вперед, впившись взглядом Эдди в глаза.
Ознакомительная версия.
