Когда в дверь наконец постучали, я быстро вскочил на ноги. В комнату вошел Езекил и снял свой плащ. Мне с трудом удавалось подавить свое разочарование. Он приветствовал нас коротким кивком и подошел к кровати, чтобы сразу же заняться осмотром раненого. Я озабоченно наблюдал за Езекилом, совершенно не понимая, чем он занят, но его хладнокровие и уверенность поражали. Мне и в голову не приходило, что Маги Воздуха что-то смыслят в лечении.
Вор чуть пошевелился, открыв галаза.
– Вы?.. – едва слышно пробормотал он.
– Лежите смирно, – только и ответил Маг и я застыл от изумления – это не был голос Езекила.
Он сконцентрировал свою Силу на раненом, в воздухе ощущалась легкая вибрация, когда его рука легла на раненое плечо вора. Гарретт вновь закрыл глаза.
Маг обернулся к нам и коротко улыбнулся, заметив мой изумленный взгляд. Я с разинутым ртом наблюдал, как растворились черты лица и фигура Езекила и на его месте возник Абсалом собственной персоной.
– Твой здешний друг, – он указал на Хранителя, в молчании наблюдавшего за происходящим – просил постараться не вызвать ни у кого подозрения. Он опасается, что его Орден в последнее время чересчур сильно интересуется разговорами в этой комнате. А поскольку нежить сегодня опять наводнила улицы, вызвав массу беспокойства, он не хотел бы, чтобы сюда врывались в поисках предполагаемого виновника этих событий.
Я ничего не ответил, потому что испытывал страшное облегчение от присутствия здесь Мастера-Мага. Он вновь вернулся к работе, а я в ожидании замер на своем стуле. Наконец Абсалом попросил Артемуса принести пару нужных для его процедур вещей и Хранитель вышел из комнаты. Мне хотелось чем-то помочь, а не просто глазеть без толку. Словно прочитав мои мысли, Маг сказал:
– Ты хорошо обработал рану, но не она причина такого состояния. Расскажи мне подробно, что с вами случилось.
Я поведал ему о встрече с нежитью-Аристайдесом и его нападении.
– Так ты смог противостоять ему? – заинтересованно спросил Абсалом.
– Не сразу, но потом я впал в бешенство...
Вместо ответа Абсалом лишь слегка улыбнулся, тут же посерьезнев.
– Он нанес твоему другу тяжкое увечье, выпив из него почти всю жизненную энергию. Это нападение непременно бы закончилось гибелью Гарретта, будь оно хотя бы на секунду дольше.
– А он?..
– Не знаю. Скорее всего, но может быть и худший вариант. Этого можно избежать, лишь прервав оборвав магический процесс.
Я молчал, с несчастным видом глядя на вора, который опять лежал без движения и, казалось, едва дышал.
– Езекил сказал мне, что Аристайдес похищал и мою жизненную энергию с помощью Книги. Почему же я сейчас чувствую себя нормально?
– Вероятно потому, что он хотел лишь использовать, но не убивать тебя. И, насколько я понимаю, ты все еще ему нужен, так ведь?
Я медленно кивнул, а Абсалом между тем задумчиво смотрел на меня.
– Это не менее интересно...
– Я думаю, этот выбор предопределен ненавистью ко мне? Или цинизмом?
– Нет, он не так глуп. Все пойдет прахом, если последняя жертва не будет удовлетворять требованиям затеянного им ритуала. Кажется, ему известно кое-что, о чем мы пока не догадываемся.
– Он может попросту заблуждаться, – покачал я головой.
– Так же как и ты. Ведь тебе сегодня удалось противостоять ему, ты мог бы даже нанести Аристайдесу рану. Это уже чрезвычайное достижение.
– Меня захлестнул гнев, только и всего.
– Ты вообще не должен был ничего чувствовать. То, что в твоей душе проснулся гнев, уже более чем необычно. Человек, использовавший на ком-то подобное колдовство, – он указал на Гарретта – должен быть невероятно сильным Магом. Поэтому я думаю, что своей хваткой он очень крепко сдавил твою волю.
Я наморщил лоб, размышляя. Абсалом продолжал:
– Большинство из нас в подобной ситуации попытались бы напрячь до предела свои духовные Силы, чтобы стряхнуть с себя такого рода подчинение. Удивительно, что тебе удалось это сделать с помощью своих эмоций.
– Они, как-никак, самая сильная моя сторона.
– Вообще-то излишние эмоции считаются недостатком. Но, похоже, в твоем случае это не так. Ладно, как бы там ни было, он выбрал тебя в качестве последней жертвы, имея для этого какие-то веские причины. Нам бы тоже неплохо узнать о них, не находишь?
Я поглядел на Мага с некоторым недоверием:
– Что практически означает „узнать о них“?..
– Весь вопрос в том, что... – наклонившись ко мне, он испутующе поглядел мне в лицо. – Случалось ли когда-нибудь так: ты чего-то очень сильно желал и потом был удивлен, что твое желание вдруг исполнилось?
Я подумал о смерти Миа.
– Нет. Иначе сейчас моя сестра была бы здорова.
– Предотвратить смерть человека, чей час уже пробил – это высочайшее искусство, Тим, которым владели лишь единицы чрезвычайно одаренных Магов, живших столетия назад. Когда-то и ты был одним из них. Но вызвать подобное мастерство в своей новой ипостаси, без образования и соответствующего опыта – абсолютно несбыточное желание. Поэтому этот пример не стоит рассматривать. Я имею в виду нечто иное: какие-нибудь мелочи или, допустим, то, что ты желал, охваченный гневом.
Я напряженно думал.
– Не знаю... пару раз, чисто случайно, да. Но ничего такого, чего не может быть с кем угодно.
– Расскажи-ка об этом.
Мне хорошо помнился тот день, когда поденщик, работавший тогда на нашем дворе, наорал на мою маленькую сестру – она играла в стойле и, пробегая мимо, налетела на ведро с молоком, которое он только что надоил. Он бы дал ей еще и оплеуху, если бы Миа, до смерти перепуганная, не умчалась оттуда. Я отлично помнил, какое бешенство вызвала у меня эта сцена. И тут же, криво ухмыльнувшись, припомнил, как через пару минут после происшествия батрак начал взбираться по приставной лестнице и та рассыпалась, не выдержав его веса. Несмотря ни на что, это было чистой случайностью, как и тот случай с полкой в кладовой, которая обрушилась как раз в тот момент, когда отец наконец-то поймал там мою любимую кошку-воровку и хотел убить ее лопатой. Или как тот удачный выстрел – водяная стрела, освященная братом Урбаном, угодила прямо в женщину-нежить, хотя я кубарем скатился с лестницы. Если хорошо подумать, то было всего несколько таких происшествий, но не так уж много, чтобы считать их чем-то необычным.
Абсалом тихо выслушал меня и затем спросил:
– Когда ты освобождался из-под контроля Аристайдеса, то что за чувство испытывал?
– Вы имеете в виду что-то еще, кроме гнева?
Он кивнул. Тогда я чувствовал, что не могу дать случиться происходящему. И тогда во мне проснулось... Но это могло оказаться просто игрой воображения. Самое важное, что я в тот момент противостоял ему изо всех сил и это внутреннее сопротивление было очень мощным.
