Я перевернул Омара. В обмотках на его груди имелась прорезь, а за ней, насколько я понял, темнела пустота, давно лишенная внутренних органов. Поморщившись, я сунул туда руку.
И тут же нащупал гладкий, туго свернутый свиток. Умно.
— Так-так, мышь добралась до сыра, — послышался голос от двери.
Я обернулся, в растерянности осознав, что мы не подготовились к такой встрече. Помолодевший и подтянутый, словно скинувший десяток лет, Алессандро Силано приближался к нам бодрой, пружинистой походкой, покачивая из стороны в сторону поблескивающим лезвием рапиры. Его хромота исчезла, и вид у него был убийственно кровожадный.
— Вас трудно уморить, Итан Гейдж, поэтому я не собираюсь повторять милосердной ошибки, совершенной мной в Египте. Мне хотелось выкопать ваши мумифицированные трупы и досушить их в моем будущем дворце, но я также надеялся, что однажды у меня появится и другой шанс… Я страстно желал проткнуть вас обоих насквозь и незамедлительно сделаю это.
Мы с Астизой были совершенно безоружными. Моя спутница, не придумав ничего лучшего, схватила с полки череп. А я обхватил Омара с его вечным оскалом и спрятанной в груди Книгой Тота, сочтя, что он может послужить не только ее хранилищем, но и моим щитом. Мумия оказалась легкой и хрупкой. Обматывающие ее шершавые бинты напоминали крошащуюся старую бумагу.
— Как уместно, не правда ли, что мы вернулись в Париж, где и началась вся эта история? — заметил граф.
Смертоносное острие его рапиры подергивалось, как змеиное жало. Свободной рукой он развязал шейные тесемки уличного плаща и сбросил его на пол.
— Вы хоть раз подумали, Гейдж, — ехидно поинтересовался он, — насколько проще была бы ваша жизнь, если бы вы согласились продать мне медальон в тот первый вечер в Париже?
— Естественно. Но тогда бы я не встретился с Астизой и не отвоевал ее у вас.
Мельком глянув в ее сторону, он заметил, что она уже подняла руку, намереваясь бросить в него череп.
— При желании я без особого труда завоюю ее вновь.
Его губы скривились в презрительной усмешке, когда он ловко отбил рукояткой рапиры брошенный ею череп и костяная голова, лязгнув зубами, упала на ковер. Он продолжал приближаться ко мне, проходя мимо столов.
Он действительно резко помолодел — наверное, благодаря секретным снадобьям из этой книги, — но я вдруг осознал, насколько неестественной и напряженной была эта моложавость. Его туго натянутая кожа приобрела болезненный желтоватый оттенок, а запавшие, ярко горящие глаза были окружены тенями глубокой усталости. Он выглядел как давно не спавший человек. Как человек, навсегда потерявший сон. И поэтому его взгляд казался почти безумным.
В найденном нами свитке таилось нечто жутко опасное.
— В вашей лаборатории, Алессандро, попахивает серой, как в аду, — сказал я. — Неужели вы пошли в подмастерья к низвергнутым богам?
— Меня радует, Гейдж, что вы уже примерно представляете себе, куда скоро отправитесь. Очень скоро! — угрожающе воскликнул он и сделал резкий выпад.
Но я выставил вперед мой скорбный щит. Рапира пробила мумию Омара, но застряла в ней. У меня возникло странное чувство вины от сознания того, что бедный усопший подвергается такому испытанию, хотя его ведь уже тысячи лет ничего не волнует. Я с силой толкнул мумию к Силано, и она ударила его по руке, но в следующий миг рапира пронзила ее насквозь и скользнула по моему боку. Черт, как же больно! Кончик клинка был острым как бритва.
Выругавшись, Силано взмахнул свободной рукой — он восстановил-таки былую гибкость, — отбросил в сторону египетского кадавра и сделал выпад, я еле успел отскочить назад. Не отводя от меня лезвия рапиры, он неуверенно нагнулся к мумии, но уже через мгновение торжествующе вытащил из ее грудной клетки драгоценную рукопись. Теперь я стал совсем беззащитным. Он поднял свиток над головой и обжег меня убийственным взглядом. Астиза затаилась у стола, ожидая удобной возможности.
Я лихорадочно оглянулся. Деревянный саркофаг! Он оказался в непосредственной близости, и я, оттащив его от стены, спрятался за громоздким ящиком. Силано уже высвободил клинок, едва не разрубивший бедного Омара на две половины, сунул свиток за пазуху и вновь устремился ко мне. Меня защищал саркофаг, и клинок, воткнувшись в толщу древнего дерева, сильно изогнулся и, отбросив графа назад, сломался. Силано в ярости пнул гроб, нанеся сокрушительный удар ветхому сооружению, и, когда оно, упав на пол, раскололось надвое, из него выпало нечто весомое.
Моя винтовка!
Я наклонился за ней, но сломанная рапира резанула по моим пальцам, точно змея, и ее укус был настолько болезненным, что мне не удалось удержать ружье. Я ловко увернулся, когда Силано швырнул в меня половину гроба. С гримасой жгучей ненависти он выхватил из-за пояса пистолет. Под грохот выстрела я рванулся к книжным полкам, пуля просвистела в дюйме от моего уха. Она вдребезги разнесла одну из отвратительных стеклянных банок, стоявших на полке в дальнем углу лаборатории. Омерзительная бледная жидкость выплеснулась на пол возле балкона и начала растекаться в разные стороны. По комнате распространился жуткий запах, зловонные горючие пары смешались с едким пороховым дымом.
— Черт побери!
Он неумело начал перезаряжать пистолет.
И тут мне на помощь пришел старина Бен. «Упорство и энергия все победят», — любил повторять он. Энергия!
Астиза под столом подкрадывалась к Силано. Я снял куртку и швырнул ее в сторону графа, чтобы отвлечь его внимание, потом сорвал рубашку. Граф уставился на меня как на сумасшедшего, но мне нужна была обнаженная сухая кожа. Ничто лучше ее не создает силу трения. Сделав пару шагов, я нырнул к осколкам банки, упал на шерстяной ковер и, как пловец, скользнул по нему своим телом, сжимая зубы от обжигающей боли. Электрический заряд, как вы понимаете, создается трением, а соль в нашей крови превращает нас на некоторое время в заряженную батарею. Протерев весь ковер своим кровоточащим торсом, я хорошо подзарядился.
Разбившаяся банка имела металлическое донце. Скользя по ковру, я простер по нему руку, вытянув указательный палец, подобно Господу, протягивающему руку Адаму на фреске Микеланджело. И когда я коснулся этого донца, накопленная мной энергия мгновенно перешла на металл.
Вспыхнула искра, и раздался взрыв.
Пары колдовского зелья Силано сгустились в огненный шар, он прокатился по моему съежившемуся телу, метнулся в сторону графа и Астизы и, вылетев с балкона, опустился к карете и повозкам с сундуками, на которые капала сверху противогнилостная смесь. Багаж Силано тут же занялся огнем, порыв ветра взметнул со стола бумаги, опалив края некоторых из них. С подпаленными волосами и ноющими боками — один был уколот рапирой, а второй поранен упавшими на ковер осколками — я с трудом поднялся на ноги и поискал взглядом винтовку. Часть горючей жидкости попала на мои брюки, но я быстро сбил с них языки пламени. Лаборатория заполнялась темным густым туманом. Упавший Силано, как я мельком заметил, тоже начал подниматься, он выглядел ошеломленным, но вновь схватился за пистолет. Тут за его спиной выросла Астиза и набросила что-то ему на шею.
