— Мы с тобой офицеры Службы Охраны, — парировал Говорухин, — нас специально учили убивать. К тому же не забывай про Лигу! Все, кто покусится на Лигу, будут уничтожены. И всякие там люди в черном в том числе, ясно?
— Успокойся, Гавар, — взмахнул руками Красик, — уничтожены, так уничтожены. Только где их искать?
— Божий свет, — Говорухин указал вперед. До освещенного перекрестка оставалось всего ничего. Кажется, он даже видел какие-то силуэты на дороге. Сидящую фигурку… или несколько фигурок.
— Странный ты какой, Гавар, — пожал плечами Красик.
Говорухин только ускорил шаг. Он чувствовал, что что-то должно произойти.
Он выскочил на перекресток первым. Как раз в тот момент, когда с другого конца улицы показались две торопливо бегущие фигуры.
Ага. Старые знакомые.
Лицо Говорухина растянулось в довольной ухмылке. Он смотрел на человека в черном и его прихвостня. Человек тоже заметил Говорухина и остановился.
Потом Говорухин увидел сидящего в центре перекрестка Хранителя. И что-то вновь зашевелилось в душе, вызывая странные, необъяснимые чувства. Ухмылка сменилась гримасой боли. Не осознавая, что делает, Говорухин схватился за сердце.
«Божий знак, — подсказал внутренний голос, — он всегда указывает правильный путь. Ты пришел защитить Хранителя. Ты пришел заступиться за новую веру. Ты пришел расквитаться со всеми уродами, которые испоганили тебе жизнь».
Хранитель сидел на земле, вытянув ноги. Он очень сильно обгорел. На теле висели клочья одежды, штаны превратились в шорты с рваными черными краями, кожу без единого уцелевшего волоска, покрывали белые водянистые волдыри, из левого ботинка торчал большой палец. С обеих сторон от Хранителя лежали два тела. Одно — которое Говорухин видел на крыше, второе… Говорухин вдруг почувствовал, как сердце учащает свой бег… второе тело принадлежало уроду! Тому самому, с которого все началось! С уголовника софтера, укравшего информацию! Пашка Аскелов!
«Правильный путь! — Сказал голос. — Вот видишь!» Теперь Говорухин не сомневался. Бог в его душе был прав. Бог желал ему только хорошее, правильное, светлое…
— Все в сборе! — Вдруг звонко воскликнул Хранитель, тряся головой. Левой рукой он нежно гладил темные волосы Пашки Аскелова — мертвого или без сознания?
Говорухин вздрогнул. Слова Хранителя словно разорвали тонкую пленку тишины, накрывшую площадь. Он посмотрел наверх, туда, где над крышами домов вдруг появились первые проблески света. Далеко-далеко черные тучи уступали место голубому горизонту и робким лучам солнца. Темнота начала постепенно сдавать позиции.
— Как я вижу, вы все успели вовремя, — крикнул Хранитель громко, — я как раз собирался провести с Павлом беседу по поводу его нынешней веры. Но поскольку вы здесь, я оставил Павла один на один с богом. Пусть между собой решают правоту и обоснованность принятых решений.
Человек в черном и его прихвостень осторожно двинулись вперед. У прихвостня в руке был зажат пистолет.
«Они хотят убить Хранителя — подумал Говорухин, — а я хочу убить человека в черном и Пашку Аскелова».
Но прежде чем он усел что-то сказать, кто-то другой, теребивший душу, окрасивший глаза в черный, вдруг всколыхнулся внутри. Говорухин застонал. Дикая боль пронзила голову, словно череп зажали в мощных тисках. Затрещали крепко сжатые зубы. В какой-то миг он вдруг увидел перед глазами страшную картину: черное вещество, заливающее его мозг, вытесняющее из сосудов кровь. Вещество походило на нефть. Оно сделало тело мягким и послушным, а мозг рыхлым. Говорухин тряхнул головой — и видение исчезло.
А вместе с видением исчезли и мысли…
— Стойте! Не стреляйте! — воскликнул Хранитель, видя, как человек в черном распахивает полы своего плаща, — если кто-нибудь из вас выстрелит, у меня будет достаточно времени, чтобы свернуть шею и Антону и Павлу!
— Это мне и нужно, — сказал человек в черном. В его руке блеснул маленький короткий нож. Но прежде, чем он успел распрямить руку, с противоположной стороны перекрестка раздался выстрел.
Пуля угодила точно в кисть человеку в черном. Ножик вылетел из руки и, сверкая в наступающих лучах солнца, улетел куда-то за его спину. Человек отпрянул назад, удивленно подняв голову.
Говорухин, вернее то существо, которое сейчас сидело в его теле, опустил пистолет:
— Еще шаг и выстрелю я, — предупредил он, не мигая разглядывая человека в черном и его прихвостня сквозь черные зрачки.
— Я так и знал! — крикнул Хранитель весело, — я так и знал, братишка, что ты не оставишь меня в беде!
— О чем он говорит? — спросил из-за спины Говорухина Красик.
— Всякую ерунду, — ответил Говорухин, не оборачиваясь, — возьми на прицел тех двоих и не своди с них глаз. Нам осталось всего ничего.
— Близиться утро! — Вдруг истерически захихикал Хранитель. — Утро близиться! Солнышко шагает по небу! Ловец хотел заманить меня в ловушку, но попался сам!
Неожиданно Хранитель ухватил голову Пашки за волосы:
— Вот он ваш козырь, глупцы! Вы надеялись поймать меня, снарядив в охоту опытного софтера! И что получили? Время уходит, а софтер общается с богом и не думает выходить!
Человек в черном не отвечал. Он стоял, спрятав раненую руку в плащ. Его прихвостень держал на мушке Говорухина.
— Скоро начнется бойня! — Продолжил Хранитель. — Через несколько минут вы все перестреляете друг друга! А потом мы отправимся в город! Я и пророки! Пророки и я!
— Ты не сможешь убежать! — Сказал человек в черном.
— О, да! Я и не буду скрываться! — Хохотнул Хранитель. — Только есть ли в этом толк? Все равно будет поздно! И вам придется убраться в другой мир! Спускайтесь дальше, слышите? Спускайтесь дальше по Цепочке Мироздания, а нас не трогайте! Вы опоздали!
Он тряс Пашку, как куклу. Казалось, еще мгновение, и голова софтера с треском оторвется от тела.
Говорухин поднял взгляд на небо. Черные тучи исчезали. Они не просто уплывали за горизонт, а в прямом смысле растворялись. Действительно, осталось всего несколько минут.
Хранитель захохотал. Дико, захлебываясь смехом и повизгиванием. Тело Антона вдруг стало изменяться. Кожа стремительно желтела, покрывалась струпьями и глубокими морщинами. Волосы стали выпадать — целый клок вывалился вместе с куском кожи с затылка. Через секунду на перекрестке лежало не тело молодого парня, а иссохшая мумия с открытым ртом, гнилыми зубами и распухшим языком, вывалившимся наружу.
— О, боги! — Прошептал из-за спины Красик.
— Не дрейфь, — сказал Говорухин, — все будет в норме! Дай только дождаться рассвета.
