— Стража, уведите пленницу. Следствие окончено.
Она возвращалась запутанными коридорами и лестницами в свою маленькую, холодную и одинокую камеру. Стражники грохнули дверью, со скрежетом задвинули засов и удалились. Чумы и Кошмарихи видно не было, зато над стулом стоял маленький огрызок свечки, и крошечный огонек рассеивал темноту вокруг, рядом лежало перо, чернильница и один-единственный лист бумаги. Совершенно обессилевшая королева рухнула на лежанку и приподнялась на локте, чтобы видеть это чудо.
Канцлер сдержал слово! Она могла написать в свою защиту. В ее распоряжении имелась одна страничка и, наверное один час времени, пока горит свечка. На рассвете бумагу унесут, закончит она или нет. Интересно, кто же так зол на нее — Ламбскин или его хозяин? За что она расплачивается: за презрение к мрачному старику или за смерть Гренвилла? Вообще может оказаться, что Невилл никакой не хозяин, а такая же марионетка. После стольких месяцев одиночества она не могла разрешить загадку.
Замок снова лязгнул, петли скрипнули, и Малинда сжалась в комок, боясь, что Чума и Кошмариха решили выполнить свою угрозу и привели «мужиков». Они не уточнили, кто это будет — профессиональные палачи Бастиона или обычные уличные хулиганы. Она готова была спорить, что все эти запугивания не больше, чем просто блеф. Им нет никакого смысла сейчас с ней плохо обращаться. И в то же время ее охватило неожиданное облегчение, когда в комнатку вошел всего один вооруженный солдат и тихо закрыл за собой дверь. Никакой угрозы от него не исходило, и Малинда решила не обращать на него внимания.
После трех дней беспрестанных допросов Малинда так и не поняла, что обозначал этот странный суд. Краткое вмешательство господина спикера — да благословят его духи! — говорило, что Парламент еще не окончательно порабощен узурпатором. Увы, когда дело доходит до государственной измены, возможности монарха почти ничем не ограничиваются. Наверняка завтра комиссия проведет последнее марионеточное слушание… проголосует «за» по всем пунктам обвинения… выделит каждой палате один день на обсуждение… А потом прикроет весь этот балаган, чтобы заморские правительства не успели выдвинуть протесты.
— Пять дней! — сказала она Винтеру. — Через пять ней они придут за мной, чтобы отрубить мне голову.
— Только через мой труп, — сказал Пес.
Малинда ударилась о дальнюю дверь, резко развернулась и закричала, увидев перед собой призрака — о, только не безумие! Только не это! Она не сойдет с ума, как мать…
Он поймал ее в свои объятия и оборвал крик, прежде чем он вырвался наружу. Судя по звукам, это был Пес. Он целовал, как Пес. Он обнимал, как Пес. Он пах, как Пес. Она не помнила, чтобы у Пса было столько бугров; тонкий плащ прикрывал кучу каких-то свертков и веревочных мотков. Но это был Пес.
Они приблизились друг к другу почти вплотную.
— Ты просто кожа да кости, — прорычал он.
— Ты весь в острых углах.
Они снова поцеловались.
— Ты дрожишь.
— Ты настоящий. Это действительно ты! Неужели тоже пленник?
— Надеюсь, нет. Принес тебе кое-что.
Он полез за пазуху и вытащил «кое-что», бывшее некогда цветком. Цветок сильно помялся и пах скорее Псом, нежели розой; Малинда не видела его в темноте, да ей и не нужно было. Она расплакалась.
— Ох, Пес, Пес, Пес, дорогой! Никто никогда еще не дарил мне такого подарка!
— Лучше нам пойти. Потом закончим. Что там снаружи?
— Просто проход.
Он хмыкнул.
— Далеко мы от Речных Ворот?
— Прямо над ними. То есть проход, я имею в виду.
Он издал некий довольный звук.
— Лучше и быть не могло. Попытаемся там.
— Но…
Он отодвинул ее в сторону, хотя Малинда пыталась виться вокруг него, как плющ. Он что-то сделал с замком, и раздался щелчок.
— Золотой Ключ?
Голос ее утонул в скрипе петель. Конечно, не обошлось без заклинателей, когда спаситель появляется столь загадочным образом. Это не призрак и не иллюзия! Это настоящий Пес!
— У них есть Белые Сестры! Они могли почувствовать использование магии.
— Ни одной не встречал. — Пес вышел наружу и остановился, чтобы рассмотреть железные прутья над головой. В этот момент луна скрылась за облаком с серебристыми краями, и Пес остался при свете звезд. Ветер трепал его плащ, волосы белели в темноте, словно молоко. — Опасался… что придется убить кого-нибудь. Куда ведет другая дверь?
— Не знаю. — Малинда прижималась к нему, не в силах оторваться. — Речные Ворота прямо под нами.
Если они распознали, что Пес использовал заклинание, то в камеру уже бегут вооруженные Йомены. Башенные окна выходили прямо на каменный проходик.
Пес стащил плащ и моток веревки, повязанный через плечо, и бросил их на пол. Потом подпрыгнул, схватился руками за решетку, раскачался ногами, чтобы зацепиться за прутья. Он повис, словно летучая мышь, лицом вверх и спиной вниз, его «Меч» свешивался, как сосулька. Пес хмыкнул и спрыгнул.
— Какие-нибудь прутья шатаются? Ржавые есть? Нужно убрать два, может быть, три.
Голова ее отказывалась работать. Малинда могла думать только: «ПесПесПес»… Шатаются? Ржавые?
— Иди сюда, — сказала Малинда и взяла его за руку большую, грубую, такую знакомую руку — и отвела в дальний конец прохода, где вода сочилась из стен другой башни и мох слегка раскрошил известь. — Попробуй здесь. Я принесу стул.
Осторожно выглянула луна и очертила тень Малинды на стене, когда она бежала в камеру и обратно уже со стулом. Пес встал на него, поднял голову, ощупал прутья. Потом сказал: «Стой спокойно» — и снова полез наверх. Луна исчезла, словно не одобряя его поведение, и от Пса осталась только темная фигура на фоне сверкающих облаков. Он заворчал. Малинда поняла, что он пытается раскачать прутья, тянет их руками и толкает ногами. Через минуту он спустился, потирая руки и шепотом бормоча проклятия.
— Невозможно, — сказала она. — Нам придется бежать тем путем, что ты пришел. Пойдем, любимый! Поторопись, мы не можем тратить время зря.
— Мы бы так и сделали, если бы ты могла надеть плащ. На вот. — Он стащил перевязь через голову и дал ей «Меч» в ножнах. — Держи крепко. — Он снова забрался на решетку и попытался в другом месте. — Должен же быть какой-то прок от этих мышц… ага!
Раздался скрип металла по камню.
Малинда обхватила себя руками за плечи, вздрагивая от холода и сожалея об оставленном в камере одеяле. Но она слишком боялась оставить Пса одного: вдруг он исчезнет, как мыльный пузырь? Кроме того, она охраняла «Меч». Где-то вдалеке послышались громкие голоса, хорошо слышные в ночной тишине. Никаких криков, никаких сигналов тревоги. Наверное, обычная смена караула. Снова скрип…
